Страница 67 из 82
Я говорила медленно, подбирая слова.
- В тот момент мне не было нужды в лишней силе.
Ибо за нее всегда приходится платить. Прости меня, но я не открою ничего более.
- Кстати, что касается силы, - я протянула руку и коснулась пальцев Анны. - Будет этим вечером еще одно занятие с Ашером?
- Нет, - девушка сжала мою ладонь. - Он возвратился к себе. Не знаю даже, что случилось.
***
- Ведь дело вновь в пропавших детях, правда?
Аларик налил себе еще кофе. Блядь, как же он устал. Действительно устал. Но у Хаиша, кажется, проблемы еще серьезнее. В полумраке кухни, освещенной лишь тусклым янтарным мерцанием нескольких масляных ламп, правитель орков казался в своей неподвижности вырезанным из камня, хмурым и злым.
- Я не знаю еще, чем вызван его уход.
На самом деле он, разумеется, знал. Но не считал себя вправе раскрывать чужие тайны.
Хаиш сцепил пальцы и посмотрел на принца итилири долгим, тяжелым взглядом.
- Ты связан с землей магов и с землей вампиров. И дети именно этих рас пропали.
Аларик сощурил глаза, и спокойствие его стало спокойствием зверя, который готовится вцепиться врагу в горло.
- Боишься, что беда случиться и с твоим народом? Я дам тебе совет. Ты готов принести себя в жертву Южному ветру? Ты ведь великий воин, орк. Сделай это, пока он не потребовал долг, дабы его ярость не задела тех, кто тебе дорог.
Да, орк думал об этом. Аларик видит это в потемневших глазах. Дроу широко и искренне улыбается.
- В противном случае, для меня честью будет встретиться с тобой на поле боя.
***
- Невероятно. Столько всего случилось за столь короткий срок.
Ужинали мы с Алариком сегодня в своих покоях, и потому позволили себе некоторые вольности, расположившись на кровати и угощая друг друга сыром, орехами и рисовым печеньем.
- О да, - супруг засмеялся. - Я хотел бы, чтобы ты это увидела: Камео врывается в кабинет короля и заявляет, что выбрал для себя жену. В первый раз видел жреца испуганным.
Я едва не подавилась кусочком сыра. Вот это новости.
- Когда он успел найти себе жену? Кто она?
Аларик перевернулся и положил голову на мои колени.
- Кейтлин. На самом деле, меня это не удивляет. Их очень сильно тянет друг к другу. И я рад, что это именно она. Такая женщина сможет преодолеть те капканы, которые он вокруг себя расставил, и забраться ему под кожу.
Мой принц замолчал на несколько мгновений, коснувшись рукой моей шеи.
- По крайней мере, я надеюсь на это. Он заслужил.
- И я желаю Камео счастья, - мои пальцы переплелись с пальцами супруга. - Но почему он торопится?
Аларик закатил глаза.
- Он утверждает, что изнасиловал княжну. Разумеется, он должен нести за это ответственность, но, судя по тому, что Кейти не жалуется, это и не совсем изнасилование было.
- Да, надеюсь, если у Кейти есть возражения — она их озвучит.
К стыду своему, в ту ночь мы не говорили больше о других — ни об Ашере, ни о Хаише с Анной. Мы позволили себе вспомнить о тех узах, что нас связывают.
Горячая вода превращала уставшие мышцы в мягкий медовый пудинг, и близость наша была сладкой. Я наслаждалась каждым медленным, глубоким движением, каждым болезненно-нежным поцелуем. Особенно — прикосновениями своих пальцев и губ к его члену. Я не только любила своего мужчину — я восхищалась им. Это было бесстыдное желание, и это было благоговение.
Засыпая, я думала о том, возможно ли сосчитать, сколько «люблю» сказал мне мой принц в эту ночь. И скольких он убил за свою жизнь.
***
Я проснулась от… боли. Кто-то уколол мою руку — ту, на которой тускло сверкало тяжелое кольцо моего безумного принца.
Я резко поднимаюсь на кровати, и вижу, что портьеры распахнуты. Чернота неба плотная будто, как лакрица. Но прямо передо мной сидит мой любимый, и, разумеется, небо не может уже удержать мое внимание.
Супруг совершенно неподвижен, и это пугает.
- Аларик?
Я касаюсь его плеча. Рука моя скользит выше, к горлу. Я слышу пульс, медово-медленный, тяжелый.
- Что происходит, мой родной?
Он мог ответить мне. Но слова по сути своей — ложь. Просто бледные одежды, которые зачастую либо малы, либо велики. Потому мой принц просто поворачивается, и я вижу его глаза. Разве может чернота неба сравниться с их чернотой?
Я падаю в него, как камень на дно холодной реки. Я почти могу ощутить горько-соленый вкус беспощадного перламутрового яда, который разъедает его кости.
Невозможно допустить это.
Я сосредоточилась на его дыхании. На том, как раскрываются его легкие. Представляю альвеолярное дерево с ветвями бронхиол.
Ты не можешь меня оставить.
Ветви бронхиол. Ветви мертвых деревьев, растущих на мертвой земле.
И земля, выжженная скорбью.
Мертвые волки.
Ты ведь не думал, что все будет просто, родной мой? Отчаяние и злоба ушедших, ставшая самой сутью земли итилири. И плата, которую берет земля за свою противоестественную способность убивать и причинять страдания.
Равновесие, ты же знаешь.
Шепот. Смех. Плач. У всего есть две стороны. Ты слышишь мертвых — и мертвые слышат тебя.
Равновесие, ты же знаешь, родной мой.
Каждый из них вскрывает свои раны, на почти истлевшей коже пишет свою историю. Требует дать ему жизнь. Возможность почувствовать хоть что-то, кроме…
Позволь мне.
Моя ладонь скользит вниз. Я касаюсь змеи, обернувшейся вокруг пальца Аларика, и шрамы на его коже — будто отметины от ее острых зубов.