Страница 65 из 82
Уже разливались сумерки цвета ореховой нуги. Воздух был торжественно-неподвижен, и висели на небе тяжелые тучи, золотисто-коричневые, как кориандр. Открыты ворота из металла, закаленного кровью Мудрейшей, и площадь перед дворцом полна. Она не способна вместить всех желающих взглянуть на Саэна и венценосных его родителей, потому пришедшие позже вынуждены спешить к ратуше, у которой установлены два огромных экрана.
Чужие мысли, чужие прикосновения. Я по-прежнему не люблю чужих и надеюсь, что сейчас агенты Центрального разведывательного бюро и констебли достойно выполнят свои обязанности, пресекая возможные нарушения.
Правящая чета с сыном появляются на балконе, в церимониальном ослепительно-белом бархате. Ван поднимает сына на руки. Нет, он не демонстрирует его подданным. Скорее, он знакомит наследника с теми, кем ему предстоит править. Альберт и Камилла измотаны, они смертельно устали — но смотрят надменно и твердо. Бросают вызов тем, кто позволил себе усомниться.
Восторженные крики на мгновение меня оглушают. Я неожиданно остро ощущаю яд на своей коже — не все присутствующие на самом деле рады возвращению наследника — но за Саэна не волнуюсь. Матушка шепнула мне, что в медальоне на его шее одна из реликвий Танаиса — частица скорлупы того яйца, в котором покоилась до вылупления Мудрейшая.
Наверняка, репортеры хотели подойти к Аларику, дабы спросить о его возможной роли в возвращении наследника, но боязнь перед итилири останавливала их — и это к лучшему. Тем более, что у королевской четы имелись гораздо более любопытные новости.
Танаис становится закрытым миром, ибо ван обязан заботиться обо всех детях своих. Род Сален предал свою кровь и память славных деяний предков, но невозможно допустить, чтобы веры смогли повлиять на других. И пускай смерть Одри Сален станет предупреждением для каждого.
О нет, ван не стал палачом даже для заблудшей. Седрик, воплощение духа рода, сам вынес приговор.
Да, хитер Альберт, что носит на волосах цвета пепла змеиный тусклый венец.
Весть о физическом воплощении мертвого героя вызвала волнение, темное и густое, будто вино. Всякий думал о том, чем же обернется это вмешательство веров.
Почему ты не хотел, чтобы ван рассказал о твоей помощи, о помощи Хаиша?
Потому что это его победа, драгоценная. А что касается нашего участия — лично мне кажется вполне разумным, что никто не наделен совершенной силой. Просто в этот раз так сложилось, что мы вполне неплохо сработали вместе.
***
- Скажи, насколько Седрик и Корнелиус…
- Насколько они остались собой? - усмехнулся Аларик.
Матушка и отец остались, дабы пообщаться со встреченными друзьями, а мы с супругом покидали территорию дворца через западные ворота, о точном местоположении которых мало кто знал — и ему, и мне больше не хочется видеть сегодня чужих.
- Гораздо больше, чем ты думаешь, драгоценная.
Я почти могла видеть, как это было. Мертвые воины. Пропитанная кровью земля. Темно-янтарные, дурманные ликорисы, прорастающие сквозь кости и плоть. Путающиеся в волосах, сладко пахнущих тленом, строгие асфодели — как напоминание о клятве. Предок Альберта Песчаного сам срывал цветы. Хранил их, как великую ценность. И вот пришло время — ван призвал павших вновь защитить свою землю.
Часть естества мертвых воинов осталась в лепестках цветов. Но не станут ли они, вернувшиеся в мир живых, причиной больших бед?
Не Седрик предал. Одри.
Слова жестокие, будто острие клинка. И правдивые. Иногда просто нет права проявить… слабость.
Как тяжело иной раз женщине держать в узде разрушительную ипостась своей силы. Кому, как не мне, знать это.
- Я думаю, она просто идиотка, - совершенно спокойно заметил Аларик.
- Ну что ты…
Договорить я не успела, потому что оба мы засмеялись. И смех этот, жуткий в своей искренности, затер линии горьких, молчаливых смертей в моих воспоминаниях, покрыл патиной.
И дышалось легче.
Люблю.
Не больше, чем я тебя, моя драгоценная.
Под управлением Аларика автомобиль едва ли не летел над дорогой, и только моя уверенность в том, что он полностью контролирует скорость, спасала от паники. Я коснулась пальцами руки супруга, лежащей на руле — и вдруг в глазах потемнело.
В следующее мгновение я вновь вижу его руки, но покоятся они на подлокотниках трона. Трон этот, из темного дерева, высок и крепок. Украшает его лишь вязь из хищных символов, неизвестных мне, но отчего-то я знаю: трон доволен. Аларик — тот, кто должен править этой землей. Даже…
А есть те, кто оспаривает право?
Я смотрю на своего супруга. Глаза его открыты, но безлунная тьма их застыла. Он не видит меня. Губы изогнуты в безумной усмешке: не то мертворожденный, запертый крик боли, не то чистая радость.
Женский смех где-то рядом звенит серебром.
Да, ты верно думаешь, Серая принцесса. Он тот, кто должен править этой землей. Даже мертвому, замены ему нет.
Я кричу — и вновь вижу себя в автомобиле, рядом с супругом. Я касаюсь губ кончиками пальцев. Он жив, хвала Мудрейшей, жив.
Пока еще жив.
***
- Что случилось?
Аларик резко остановился. Коснувшись подбородка, повернул мое лицо к себе, бережно, но твердо.
Мой принц не видел того, что так меня испугало. Это странно, ведь сейчас я открыта перед Алариком, и он мог прочесть мои воспоминания.
Но он не видел. А значит, следует серьезно подумать над тем, как рассказать обо всем супругу.