Страница 56 из 82
Аларик улыбается, и я кожей ощущаю его жестокую радость.
Что такое?
Скажем так, моя драгоценная, только что ван дал мне знать, что Змея позволила сделать защиту Танаиса более совершенной.
Я хотела спросить, что значат эти слова, но не было необходимости. Ответ пришел очень быстро.
Альберту и Камилле наскучили игры. Настало время действий. Ван начертил в воздухе сигиллу Перехода, и портал вновь открылся. И из него появились те, кого никоим образом нельзя было ожидать.
Корнелиуса Лангрэ и Седрика Салена я, как и многие жители Танаиса, видела лишь на портретах в исторических фолиантах. Воины, чьи имена неразделимо связаны с самыми громкими победами над верами еще в первых сражениях пять сотен Циклов назад. Жестокие, хитрые, безрассудно смелые и…
Не потерявшие желания защищать свою землю и не утратившие вкус к уничтожению врага, судя по представшей нашим глазам картине.
Ветер завыл, будто голодный волк.
Бой был коротким. И бессмысленным - для незваных гостей. Роскошный ковер с вытканными на нем темными змеями почти мгновенно пропитался кровью, вытекающей из ран на телах шести веров, и кровью, стекающей с тяжелых двуручных мечей Корнелиуса и Седрика.
Металл соскучился по соли и меди.
Я не стала возражать — Аларик в подобных вещах понимал гораздо больше меня. Матушка и отец же взирали на происходящее с не меньшим изумлением, нежели я.
Тори в ужасе отпрянула к стене. Ее широко распахнутые глаза смотрели лишь на погибших соплеменников.
Воины бросили свою добычу у ног Альберта и Камиллы. Веры были искалечены, изломаны, и я прижалась к супругу так крепко, как могла. Но, сказать откровенно, гораздо больше меня пугали Корнелиус и Седрик.
На их телах отчетливо были видны глубокие следы острых когтей, унесшие их жизни, но черты оставались совершенно узнаваемыми. Тяжелый, холодный взгляд голубых глаз Корнелиуса и его короткостриженные волосы цвета багровых осенних листьев. Высокая, жилистая фигура Седрика, собранные в косу пшеничные пряди и высокие, резко очерченные скулы.
Эти скулы Одри, определенно, унаследовала от предка, подумалось мне. И сейчас Седрик смотрел на нее со столь нескрываемым… отвращением, что при иных обстоятельствах я ощутила бы к Одри сочувствие.
Она горячечно говорила что-то, но я не могла разобрать слов. А Седрик просто не захотел слушать. Альберт кивает, глядя в глаза мертвецу.
Одно, едва заметное движение — и голова несчастной покатилась по полу.
Я тихо вскрикнула. Аларик сжал мою руку, успокаивая.
Все это для меня слишком.
С другой стороны, все это правильно, не так ли? Не бойся.
Вполне резонно. Но я дрожала, и медный запах чужой крови, кажется, въелся в мою кожу.
Камилла, проходя, легко коснулась кончиками пальцев закрытых металлом и кожей плеч воинов. Ступней в узком ботинке из белой замши пнула одного из мертвых веров. Оказавшись перед Тори, обозленной и испуганной, будто загнанный зверь, вани спросила:
- Этим, - небрежный жест в сторону трупов веров, - не удалось ничего. Что ты собираешься делать теперь? Сообщить о случившемся другим сообщникам? Можешь попробовать.
Камилла улыбнулась мягко.
- Поверь мне, чары Танаиса позаботятся о том, чтобы смысл твоего послания был полностью искажен. Потому лучше я расскажу тебе, дрянь, что ты сейчас сделаешь.
***
У Тори свое мнение. И ее улыбка столь же нежна, как улыбка Камиллы.
Впрочем, ни я, ни матушка нежностью этой не обманулись. Нам было известно, что женская суть более жестока даже, нежели мужская. Всегда была уверена, что это связано с материнством и необходимостью защищать свое дитя.
Оборотница плавным движением достала из тайного кармана в складках бархатного платья тонкий стилет. Возможно, она хотела убить ванни. А возможно, и себя.
Все совершают ошибки.
Едва заметным движением Камилла перехватила запястье Тори. Изящные бледные пальцы крепко держали оливковое запястье, вены которого наполнены были природной, естественной силой.
- Нет. Так не пойдет, - взгляд Камиллы совершенно жуткий, ледяной.
Ванни сжимает второе запястье оборотницы и почти разбивает Тори руки о драгоценные деревянные панели. Испустив отчаянный вопль, Тори ударила — кажется, очень сильно — Камиллу по колену, но силу захвата вани это ничуть не уменьшило.
Альберт и его мертвые воины в женское противостояние не вмешивались, и я считала это решение правильным: Камилле необходимо было сейчас выместить свою злость.
- Томас, вы поможете мне? - обратилась ванни к моему отцу. Она обернулась, и я увидела, что ее глаза будто подернуты молочной пеленой.
- Разумеется.
Стало очевидным, что между правящей четой и моим отцом произошел мысленный разговор, в ходе которого участь Тори была предрешена.
Сэр Томас, протянув руку, попросил у матушки ее кольцо — то, что украшено отогнутой металлической пластиной с очень острым краем. Отрезал тонкую прядь своих волос. Тори отбивалась весьма умело, но, пока ванни держала оборотницу, сэр Томас перевязал запястья и горло пленницы серебряными нитями. Я чувствовала, что крики Тори лишали сил всех нас — так действовала ее защита. И это было ужасное, опустошающее чувство. Аларик обнял меня еще сильнее.
Чары Матери обмана успокаивают Тори, и она замирает, не успев опустить руку.
Что попросит Луна за свою помощь? Я знала. Кости светлых животных — любимое свое лакомство.
Олени ведь — светлые животные.
Линии предметов в комнате искажаются еще сильнее, когда отец чертит сигиллу Петли. Теперь Тори в его власти.