Страница 5 из 82
- Возможно, - соглашается Аларик. Его ладони проникают под мою кофту и ложатся на грудь. - Но похитить звучит… романтичнее, мне кажется.
- Я вернусь завтра после заката, - прошептала я. Поднимаю веки и смотрю на своего мужчину. В его глазах плескался сейчас темный голод.
- Помни, ты обещала, - супруг целует меня в висок. - Иначе я…
- Умрешь от тоски? - даже не пытаюсь скрыть иронию в своем голосе.
- Иначе я заберу тебя силой, - совершенно невозмутимо говорит мой принц.
- Нет, - я кусаю осторожно его губы. - Обещай, что умрешь от тоски.
- Обещаю.
Аларик наклоняет голову и целует мою шею.
- Тебе пора, - я глажу волосы моего принца.
Он целует меня и уходит, пообещав, что позаботится о защите моего дома не только от живых, но и от мертвых — особенно (что он, разумеется, исполнил, закрыв дороги четырех сторон монетами из металла, закаленного гранатовой кровью, закрывающей глаза ушедшим); а я вновь ложусь в постель и сладко засыпаю, коснувшись холодного металла золотых серег в виде солнц, что мой принц мне подарил.
***
Следующим утром отец рано ушел в Академию, потому завтракали мы с леди Сиенной лишь вдвоем.
- Милая, у тебя чудесный аппетит сегодня, - матушка явно была довольна. Ее всегда печалил тот факт, что ем я немного.
Улыбнувшись, я взяла еще один золотистый тост. На тарелке моей уже ждали момента, когда я воздам должное их вкусу, несколько кусочков ветчины и салат из картофеля и моркови, приправленный базиликом.
- Просто голодна немного.
Не знаю, что со мной происходит. Возможно, прикосновения Аларика стали откровением, и будто в первый раз сегодня я ощутила удовольствие от того, что могу дышать. От того, как мерно и спокойно бьется мое сердце, от того, как сильны и легки мои руки, мои ноги. Весьма приятно воспринимать свое тело не только как инструмент, через который проявляет себя Сила, но и твое собственное физическое воплощение, находящееся в гармонии с сознанием.
Да, леди Сиенну радовал мой аппетит, но крайне беспокоило мое будущее. Которого увидеть она не могла.
Дело в том, что никому не дано знать путь того, кого он искренне любит. Чувства не давали отрешиться полностью, принять истину, и зачастую те, кто все же рискнул, видели лишь свои надежды и страхи. Кто-то считал это ограничение весьма милосердным, кто-то — жестокой насмешкой. Но даже Верховная жрица вынуждена была ему подчиняться, и потому мы с матушкой решили отправиться к слепым девам. К сожалению, отец не сопровождал нас, потому как мужчины не могли появляться в обители пророчиц.
После завтрака я отправилась в свою комнату, чтобы одеться. Выбор пал на кремовую рубашку, темно-бордовый свободный джемпер и узкие черные брюки. Волосы я собрала в высокий хвост.
Посмотрела на свое отражение. Девушка в зеркале… задумчива, но вполне владеет собой и готова услышать правду.
Матушка же внешне невозмутима и совершенно неотразима в сером брючном костюме и фиолетовой блузе с высоким воротом.
- Пора, - говорит леди Сиенна.
Мы обуваемся, надеваем пальто и выходим за дверь.
Тихо урчит мотор автомобиля, и изящные руки матушки уверенно, как всегда, лежат на руле. Но я знаю, что ее мучают сомнения.
- Аларик не причинит мне вреда. Со всеми остальными проблемами мы справимся, - мягко говорю я.
Леди Сиенна едва заметно усмехнулась. Она знала, что вчера мой супруг думал о чем угодно, только не о том, чтобы навредить мне, но мудро воздержалась от комментариев.
- Допустим. А Илиас и Мирабелла?
Верный вопрос.
Я на несколько мгновений прижалась щекой к плечу матушки. Действительно, не у всех историй любви — счастливый конец. Но верить в лучшее я могла.
День был сумрачный, волглый, и в молочном тумане тонули силуэты черных рябин, остролистов и орешников, которые в изобилии произрастали на улице, где жили пророчицы.
Мы направились к дому из темно-зеленого кирпича, небольшому, но очень изящному. Стрельчатые окна, занавешенные тяжелыми портьерами малахитового оттенка, были слепы — как и глаза хозяйки, что встречала нас на крыльце.
Она тонкая и гибкая, будто ивовый прут. Ее светлые, почти лунные волосы собраны в строгий пучок, а длинное черное платье открывает взгляду лишь маленькие кисти рук. Лицо девы закрывает плотная вуаль, расшитая внизу прозрачными камнями, что вспыхивали необыкновенным блеском, стоило малейшему лучу светила коснуться их.
- Приветствую тебя, слышащая Змею. Ты привела свою дочь? - спрашивает пророчица. Голос ее нежен и сладок.
- Да, Тамми. Как мы и условились с тобой, - отвечает матушка.
- Что же. Идем.
Пророчица заходит в дом, и мы следуем за ней. Тамми двигается уверенно и стремительно. Закрыв дверь, я с любопытством оглядываюсь. В убранстве прихожей, где царствует полумрак, разбавленный светом одной лишь масляной лампы, преобладают белый и зеленый цвета. Мягкий ковер, скрадывающий звук шагов, стол и высокие кресла темного дерева, украшенные резьбой в виде нарциссов и оленей. На широких подоконниках растут мята и декоративный папоротник.
Тамми указывает на одно из кресел и говорит, обращаясь к матушке:
- Я прошу тебя подождать здесь.
Леди Сиенна опускается на мягкий бархат и кладет ладони на подлокотники. Пророчица кивает едва заметно и манит меня за собой.
Белая двустворчатая дверь с бронзовыми ручками будто отрезает меня от всего, что было прежде. Остается лишь запах лаванды, белым дымом благовоний струящийся по жемчужно-белому ковру, льнущий к лиловому атласу дивана, на котором вытканы сливовые ветви. На небольшом столе — прозрачный чайник, в горячем чреве которого распустилась хризантема, и две маленьких чашки.