Страница 28 из 82
Тоска на несколько мгновений накрывает меня, будто мраморная плита. Мне так больно, что я действительно боюсь, что не смогу сделать следующий вдох. Да и зачем? Я готова опуститься на колени, отдаваясь во власть бессилия, но…
Камео сжимает мои пальцы и говорит жестко:
- Держись. Сейчас станет легче.
Его прикосновение меня ободряет. И я намерена держаться.
Из ниоткуда — или я просто пропустила что-то? - появляются три белоснежные голубки. Прелестные, но прелесть их портят глаза, черные, неподвижные, злые, и серая пыль, покрывающая их перья.
Нет, не пыль. Пепел. Это становится очевидным, когда все три птицы садятся на руку Его Высочества, царапая коготками его рану. Голубки раскрывают крылья, хрупкие частицы взвиваются, подхваченные внезапным ветром, и складываются в силуэт. Тот наливается призрачной не-жизнью, обретая черты. Его цвета будто размыты молоком — думаю, при жизни этот мужчина был рыжеволос. Глаза? Скорее, карие.
Если бы этот взгляд, полный ненависти, мог убивать, Аларик давно сам обратился бы в пепел. Губы кривятся, но сказать мертвец не может ничего. Наверняка, воля принца лишила его способности говорить.
И правда, Его Высочество — коварный ублюдок. Но почему-то мне подумалось в этот момент, что Камео, наверняка, был бы еще более жесток. И это странным образом возбуждает. Весьма сильно.
Я не вижу на теле рыжеволосого повреждений, и не могу определить, отчего он умер. А вот Лидия, кажется, знает разгадку — на ее лице недоумение. Волнение. Она смотрит на мертвеца, опутанного почти незаметными серыми линиями, с искренней, мягкой жалостью.
- Это сын Дара, Мариус. Его кровь позволит пройти все возможные ловушки, и камень из хранилища возьмет он. Камео, Кейтлин, сопровождать вас будут они, - говорит Аларик.
Кажется, три воина все это время стояли за его спиной, и только сейчас стали видимы. Черное и белое, цвета итилири. Лишь у одного глаза светло-карие — у того, в чьей косе изогнутое полумесяцем лезвие. У второго взгляд оттенка серебра — это было бы романтичное сравнение, если бы в этом взгляде не отражалась жажда разрушения — и остриженные коротко белоснежные волосы. Третий, со шрамом на щеке и распущенными по плечам черными волосами кажется наиболее… живым из всех.
И у каждого — увечья, израненная кожа и жженный сахар костей.
- Сэттар, Карс и Шеранн.
Его Высочество обратил взгляд на меня. Совершенно непроницаемый.
- Будь добра, княжна, скрой моих воинов.
Прикасаться к ним, таким ледяным, было немного… мерзко — и жутко интересно. Все же вампиры имеют дело с несколько иной составляющей смерти, менее грязной. С чем-то застывшим.
Эти чары доступны только Высшему роду, ибо облеченные властью должны нести ответственность за свой народ. Подарок — и проклятие от Западного ветра. Парадокс. Чтобы мы не забывали, что происходим от того, кто предал воплощенного посланника Ткачихи. И чтобы мы могли хотя бы иногда забыться, отдохнуть в этой оторванности от всего живого.
Я знаю точно, что чувствуют сейчас воины, когда мед отрешенности струится по мертвым венам. Спокойствие. Будто обезболивающее. И я рада, что могу помочь им избавиться от страданий. Хотя бы на время. Я вовсе не знала их, но мне было достаточно, что они — из народа Камео.
Холодная сила заходящего светила, огненно-янтарная, наполняла меня, и я мысленно возблагодарила Ветер за то, что он меня услышал сегодня.
- Все. Теперь никто не учует их, - улыбнулась я Его Высочеству. Отступила на несколько шагов назад и вновь взяла жреца за руку.
Молодец, сестренка.
Да, у меня будто получилось.
***
Зачем ты заставил Мариуса сделать это?
Просто это обеспечит наибольшую вероятность удачного исхода.
Холодный расчет. Действительно, глупый вопрос.
Я инстинктивно подняла руку, будто могла коснуться капель красной крови на черном мраморе пола. Но это всего лишь образы в голове Аларика, который глазами Сэттари видит все происходящее в доме правителя веров. Возможно, зря я попросила его разделить со мной это знание.
Мой супруг сидит на кровати, закрыв глаза. Я прижимаюсь спиной к его груди. Руки Аларика, крепко сжимающие мои ладони, покоятся на коленях. Наши пальцы переплетены, и горячая кожа жжет.
Все происходит очень спокойно. Слаженно, без лишних эмоций. Хранителей портала жрец заклинанием холода превратил в живых статуй, неспособных сделать что-либо. Весьма хитрый ход — убей их Камео, и о вторжении наверняка узнали бы. Стражники личных покоев повелителя, куда небольшой отряд смог попасть благодаря тому, что Мариус знал дорогу, также обездвижены — будущие игрушки для Камео и Кейтлин. Княжна искренне наслаждалась охотой — то шеи одного оборотня коснется нежно, то к щеке другого прильнет. Камео, улыбаясь совершенно жутко, невидимый под покровом амулета вампирессы, сковывает обреченных, будто первый холод — реки.
Никаких лишних звуков. Успеют ли итилири выполнить задачу?
Я искренне сочувствовала страданиям Мариуса, но сделать ничего не могла. Я понимала, что веры могут причинить вред как Феантари, так и моему родному миру. Я не вправе была препятствовать Аларику, когда его воля, будто нож горячее сливочное масло, взрезала память оборотня. Дверь в личный кабинет Дара открывается бесшумно, а защитные линии на потайном ящике стола распутываются послушно, чуя суть того, кто их коснулся. Сильная, широкая ладонь сжимает тускло мерцающий синий камень.