Зеркала

Докурив, Илья оделся и покинул номер Свердлова. Тот остался лежать в постели, пытаясь уснуть, но сон к нему так и не приходил. Илья же спустился в кафе, расположенное на первом этаже гостиницы, выпил чашечку кофе и перекусил круассаном с шоколадной начинкой. Такой завтрак показался ему более чем подходящим для подобного рода утра. Утра, в котором он замечал признаки себя нового.

Он думал об отце и о том, как в этой жизни научиться «поступать хорошо». «Никак, - отвечал ему внутренний голос. - В конце концов, всем нам суждено ошибиться...»

Он думал о том, что, узнай отец о том, кем стал его сын, он бы непременно стал безумен в определенном смысле этого слова. Он бы лишился здравого рассудка, хоть Илья и не знал его толком, и прогнозировать его поведение мог с той же вероятностью, с какой фантасты прошлого века могли предсказывать появление тех или иных технических новинок в реальной жизни. Он стыдился, и это чувство, приправленное легкой похмельной дрожью, донимало его, пока он медленными глотками пил кофе и пережевывал круассан с шоколадной начинкой.

Он думал о том, кем являлся на самом деле Петр Дмитриев в жизни Марка. Дьявол-искуситель, или жертва обстоятельств? Илья отдался Свердлову прошлой ночью, поверил ему в определенном смысле, но мог ли он оставаться уверенным в том, что не угодил в опасный для собственной жизни капкан?

Покончив с завтраком, Илья вернулся в свой номер и лег в постель. Недосыпание проявлялось в тянущей, едва ощутимой физической усталости и тяжести мыслей. Тем не менее сон не приходил к нему. Так и лежал он в постели, открыв глаза и уставившись взглядом своим в потолок, зная, что за стеной еще один мужчина точно так же смотрит в потолок и думает о чем-то своем.

Снова звонила Кристина. И снова Илья сбросил звонок, практически не раздумывая. Не читал сообщения от нее. Она как будто хотела затащить его обратно в тот мирок, в котором ему становилось действительно некомфортно; из которого он только что вырвался. Он не готов был слышать ее голос, являвшийся чем-то вроде катализатора некой химической реакции, что протекала внутри тела Ильи и которая вызывала резкую потерю настроения и желания делать что-либо.

«Она словно чувствует, что теряет меня, - вел он монолог. - Но разве мосты не были сожжены прежде? Она сама этого хотела. Совсем не слушала меня. Я лишь просил ее сделать выбор...»

Ближе к обеду они с Марком покинули гостиницу. Вышли на парковку в разное время. Поздоровались так, будто не виделись всю ночь, занимаясь каждый своим делом. Никто не должен был знать. Только так можно было надеяться на то, что их отношения смогут иметь продолжение.

- Вернемся в Ленинград, - сказал Свердлов, выезжая с парковки.

- Но ведь дом...

- Да к черту дом! Мне хочется вернуться в свою квартиру. Дом уж точно никуда не испарится, - Марк посмотрел на Илью. - Мы можем вернуться туда к следующим выходным, если захочешь.

- Почему бы и нет.

Land Rover набрал приличную скорость. Свердлов перестроился в крайний левый ряд и обогнал не меньше десятка автомобилей. Илье показалось, что он чем-то сильно озадачен. Ему хотелось снова задать вопрос по поводу Дмитриева, но он переступил через себя и отправил свое желание на дальние полки сознания. В конце концов, Марк не был обязан рассказывать ему все о своей жизни, и они оба это прекрасно понимали.

Пересекая воображаемую черту, разделяющую большой город и область, Марк предложил Илье подвезти его домой, на что последний нехотя дал согласие. Расставание их было наполнено молчанием.

- Позвони мне, - лишь эти слова сказал Марк, когда остановил внедорожник неподалеку от дома Ильи.

Тот кивнул, после чего покинул салон автомобиля и направился в сторону дома. По дороге он зашел в магазин, долгое время бродил среди прилавков, но так и не смог понять, зачем, собственно, заходил и в чем нуждался в первую очередь. Так бывает, когда тебе кажется, что все, что тебя окружает - лишь пустота, и вещи лишены смысла. Если лишь одна суть, которая действительно важна. Илья вновь вспомнил об этом. Ему уже приходилось испытывать подобное чувство.

Поднявшись на свой этаж, он к собственному удивлению увидел стоящую у входных дверей Кристину. Смутился, но поначалу ничего не сказал. Она же бросилась к нему в объятия, и он в одно мгновение ощутил тепло ее слез на своем плече. Старое доброе чувство подступило комом к горлу. Вместе с чувством голову заполонил целый рой вопросов. Гулкое жужжание.

- Лена... - прошептала она.

- Что случилось?