Осенние гроздья олив Халкидики (версия 1.2)

Не сказать, что выходные прошли легко, но и сложными я не могу их назвать. На самом деле я поражена своими ощущениями. Во мне неожиданно всколыхнулись позабытые чувства, приобретенные с воспитания сестрички. Чувства из самых нижних клеток сердца, характеризующие желание укутать маленькое сознание взрослеющего малыша в надежное чистое пуховое одеяло, помогающее отслеживать движение малыша даже затылком, и если понадобится защитить от внешних бед собой. Чувства, от которых вырастают крылья нежности и заботы, набираются резервуары терпения и всепрощения, заполняются пробелы в самосознании, зажигается внутренний очаг, приходит в движение компас жизни. Я готовила кашу на завтрак и чувствовала себя настоящей женщиной, живущей для кого-то. В обед я кормила Мирослава супом и чувствовала себя значимой в его жизни в данный момент. Укладывая малыша спать, я прониклась запахом его беззаботности, смелых надежд и безграничной веры в самое лучшее, что он мог только себе вообразить. Прогулка на детской площадке немного постудила мой няньковский задор. И все же, несмотря на приложенные усилия и ноющие руки, эти выходные действительно были наполнены смыслом бытия. Ведь только на первый взгляд может показаться, что я полноценно живу. На самом деле я еле присутствую в своей жизни и порой даже свои мысли начинаю слышать только тогда, когда как следует высплюсь в выходной день, приняв таблетку от мигрени. Или когда внезапно проснусь ночью от кошмаров и почувствую горячие слезы на щеках.

Город стал погружаться в осень все глубже и глубже. Вечера становились промозглее, ветер был нестерпимым и обдувал ледяным дыханием в любое время суток, иногда моросил дождь, часто утром проход до остановки общественного транспорта был сравним с прогулкой по зимней глади лесного озера.

Настал период рабочей суматохи и у меня совсем не оставалось времени на приготовление домашней еды. От питания в столовой мне становилось тяжко и плохо. Мой изнеженный желудок совсем не переваривал соль, уксус, майонез почти так же как я свою работу. Но делать было нечего.

Я совсем забросила общение с друзьями и только по пути на работу и обратно, а также несколько минут перед сном, выделяла время на не особо содержательную переписку с Павлом в основном сведенную к риторическим вопросам и пожеланиям хорошего времени суток. Такую переписку я вскоре тоже освоила в режиме автопилота, но без нее хуже засыпалось и просыпалось.

Долгое время я находилась в состоянии хронического неудовлетворения наряду с мягким сиянием остатка веры в скорое излечение от усталости и наступления счастливого периода в моей жизни. Мне представлялось это внутреннее сияние похожим на ночной светильник в непроглядной темноте, оставленный включенным боязливым существом, похожим на меня. Иногда мне хотелось при звоне будильника оформить прямо во сне заявление на увольнение, отключив будильник и написав краткое смс кадровым специалистам, если бы еще я знала их номер мобильного телефона. Моя психика напрягалась, чтобы оказать мне посильное содействие в этой гонке на немотивированное выживание при выполнении чужих распоряжений.

Потом немного стало легче, или начало так казаться, и я несколько недель чувствовала, как встаю, умываюсь, одеваюсь, делаю дела на работе безропотно и в полном согласии со всеми, плетусь домой и мгновенно засыпаю. Близкие мне люди заботливо спрашивали о моем самочувствии, и я что-то отвечала невнятное. В этот период я как будто плавала в загрязненном водоеме удрученная и подавленная без сил вылезти на берег, а потом и вовсе почувствовала, что сижу на дне мутной жидкости и чувствую рассыпчатый ил.

Тогда я понемногу начала позволять себе мечтать, чтобы хоть как-то подняться на поверхность. Маленькими порциями и урывками. Я представляла себя совершенно без проблем, я могла идти или лететь в любом направлении, у меня были средства на любую жизнь, какую могу представить. Сначала у меня бушевало воображение, и я представляла гору нарядов и украшений. Потом мне этого становилось мало, и я мысленно шила руками лучших портных со всего света из шелковых материй по моим меркам всевозможную одежду. В этом идеальном нескончаемом гардеробе присутствовали комплекты на все случаи жизни. Потом к этой царской жизни я придумывала подданных, готовых выполнять любые нелепые требования, даже высосанные из пальца квартальные отчеты.

Вскоре мне это развлечение наскучило, я уже не хотела быть обслуживаемой со всех сторон правительницей. И мне на ум пришла самая моя светлая фантазия. Маленький уютный деревянный домик с искусно выложенной дровяной печью, стоящий на отшибе в редком сосновом бору. С одной стороны его окна его выходили на сад, с другой стороны, на пологий овраг, заросший ароматными кустарниками, плавно переходящими в густой дремучий лес.

В том домике была современная кухня и тут же гостиная с камином, в углу расположился матрас на высоком подиуме. Там было так свежо и одновременно с этим согревающе, как будто в хорошо проветренном зимой помещении ты укутан в теплый плед и пьешь горячий бульон.

Единение с живописной природой и вкушение плодов с деревьев. Вот об этом я в итоге мечтать стала регулярно. В мечтах и снах я оформила палисадник с розами и пристроила зимнюю оранжерею. У меня появился уютный закуток с баней. Это были счастливые грезы и сны на том мягком матрасе в углу своего любимого дома или созерцание прекрасного с кружкой чая на крыльце под равномерное мерцание звезд.

Когда напряжение на работе немного спало я постепенно начала возвращаться в более-менее нормальный ритм жизни. Но мысли о спасительном домике остались со мной. Я начала изучать предложения на земельном рынке, технологии строительства домов и даже советы по садоводству. Купить готовый дом мне не по карману, честно признаюсь, что даже возможность приобрести земельный участок поблизости от города тоже была под сомнением. Я даже произвела расчеты, что если я буду двадцать лет подряд проводить отпуск на море, это будет выгоднее покупки такого участка земли, чего уж говорить о строительстве дома.