Страница 17 из 136
- Мэлистра, ты станешь моей женой? – прошептал он, поглаживая ее щеку и с улыбкой наблюдая за реакцией.
Мэл замерла, пораженная услышанным. Она захлопала ресницами и непонимающе уставилась на него. Сердце волнующе забилось в радостном предвкушении. И тут же закралось сомнение - может, ей послышалось? Он не мог такого сказать, потому что… потому что не мог. Кто она такая, чтобы услышать это от него? Всего лишь наемница, а он сын герцога, пусть и младший.
- Что прости? – натянуто улыбаясь, переспросила она, в надежде, что все это не шутка и не ее бурное воображение.
Он взял обе ее ручки в свою огромную ладонь и спросил тверже, увереннее. Серые глаза заблестели на озорном лице. Кажется, он поверил, что она согласится.
- Ты станешь моей женой, Мэл? Ты будешь женой барона Гротенберга? Ты отправишься со мной в земли Вельмара?
Страх подкатил к ее пересохшему от волнения горлу. Ошеломленная и застывшая, Мэл растерянно заморгала, глядя ему в лицо. Она любит его, без сомнения, но отправляться в Вельмарские земли, жить в замке - это чересчур.
- Вереш… - пробормотала она, подбирая слова, чтобы его не обидеть. Теперь уже ее глаза опустились к мостовой.
- Просто скажи «да», - ухмыльнулся Страж. Кажется, он больше не сомневался в ее решении.
- Мы… я просто наемница, Вереш. – Она собралась духом и посмотрела не него. Красивое лицо поморщилось, выражая недоумение и растерянность, но в глазах горела надежда. Как же она ему объяснит? – Ты тоже наемник. Нам с тобой все это время было хорошо вместе, разве не так? Ты же сам говорил, что не желаешь возвращаться. Ты говорил, что мы свободны от всяких обязательств перед остальными.
- Принцесса, я не понимаю, причем тут свобода? – он сердился, но принцессой ее называл ласково, как всегда. – Ты всегда говорила, что любишь меня. Я открылся тебе и объяснил, почему больше не могу оставаться наемником. Неужели имеет значение, где мы поселимся? Ты же не хочешь всю жизнь оставаться наемницей, таскаться по гостиницам и большакам? Ты же хотела ребенка.
Мэл закусила губы, услышав последнюю фразу. Это правда, она давно мечтала о малыше, едва ли не с самого начала их отношений. Он говорил искренне, убедительно, в его словах имелся смысл. Но он, кажется, не понимал, на что пытается себя обречь. И ее вместе с собой.
- Вереш, я скарденка. В любой стране - это синоним потаскухи и аморальной дряни, тебе это хорошо известно. Тебя засмеют твои же подданные. Твой отец и братья заставят от меня отказаться, перестанут уважать все остальные. Скарденка, палачка, да к тому же - альбиноска. Твой дед в гробу перевернется, от такой женушки!
Она смотрела на его лицо, ставшее багровым, но он терпеливо слушал ее. Он всегда ее слушал до конца, редко перебивая. Надо ему все объяснить, надо, чтобы он понял.
- Кто я такая в твоем мире? В мире вельмож, глупых правил, нелепых обязанностей, этикетов. Нам хорошо на свободе, мы с тобой здесь равны. А там? – Она испуганно заморгала, представляя себе все, что говорила. Руки сама ухватились за его правую ладонь и принялась беспокойно поглаживать. - Кем я там стану? Я ничего не знаю про эту жизнь. Ты и сам сбежал от нее. И хочешь меня туда отправить? А как же твои братья, твой отец? Ты же с ним разругался, он не примет меня, не позволит…
- Он умер, Мэл. – Голос Вереша зазвучал сдавленно, злость на его лице уступила место скорби. – Две недели назад я получил письмо с этим известием. Хотел рассказать тебе, но ты бы засыпала меня вопросами, заставила одуматься, как сейчас. Не позволила бы принять решение самому. Только поэтому я так долго тянул.
Он перехватил ее руку, накрыв своими ладонями, и заглянул прямо в глаза. Его зрачки возбужденно сияли:
- Он простил меня Мэл, простил! Оставил мне замок и даровал титул Хранителя границы. Ты представляешь? Даже моим средним братьям это показалось бы достойным, но он выбрал меня! После всего, что я вытворял. Он попросил прощения и велел старшему брату принять любую женщину, что я выберу. Любую, Мэл! Я хочу только тебя. Соглашайся!
Он крепко сжал ее руку и, не отрываясь, ждал ответа. Должно быть, он верил, что убедил ее. Даже если сомневался, не показывал это ни единым мускулом на лице.
- Нет, - едва слышно простонала Мэл, выдергивая свою руку. Она сурово смотрела на него и, набравшись решимости, твердо произнесла: – Ты обязан быть Стражем, но не лордом. Почему мы должны возвращаться в Гротенберг и жить по велению твоего отца? Из-за него ты скатился на самое дно! Оставайся Стражем. Я даже согласна уехать в Вельмар, если ты этого так сильно желаешь. Мне плевать, что за моей спиной будут шептаться и осуждать. Называть дрянью, лишь потому, что я родилась в Скардене. Их мнение ничего для меня не значит. Мы оба уступим и останемся вместе. Так и должны поступать те, кто любит друг друга. Ты согласен?
Вереш посмотрел на нее угрюмо. Глаза превратились в две точки, глядящие прямо в душу. Он никогда так на нее не смотрел, и это пугало. Страж скрестил руки на груди, лязгнув доспехами.
- Я вижу, ты не желаешь меня понять, Мэлистра, - произнес он. Голос звучал властно и непреклонно. Теперь с ней говорил сын герцога, а не влюбленный мужчина. - Все, что тебя интересует - это твоя свобода и личные интересы. В тебе нет ответственности, только прагматизм и своеволие. Что для тебя имеет ценность, скажи мне?
Мэл вспомнила последние слова отца в той злосчастной таверне и содрогнулась. Они звучали так же непреклонно. Отчаяние перехватило дыхание невидимой хваткой, в памяти навязчиво всплыл самый ужасный момент в ее жизни. Нет! Она не выдержит, если от нее еще раз откажутся, снова бросят.
«Нужно рассказать, он поймет мой страх, - отчаянно мелькнуло в голове. - Он должен понять!». Ей потребовалось немного времени, чтобы выдавить из себя слова.