Тридцать один 3. Властелин

– Ха! Меня так просто не уничтожить.

– Они знают способ! Ты не бессмертен!

Я не ответил. Меня снова загнали в угол. Как бы ни хотелось послать хранителя духа к поглотителям, но, к сожалению, он прав. Я слишком хорошо знал чародеев, чтобы не сомневаться, они пойдут на всё, чтобы удержать власть над тридцатью мирами.

– Быстрее, молю, эта кукла из веток не гомункул. В ней трудно поддерживать жизнь, – руки из веток дёрнулись и заскребли по песку.

– Почему ты не сделал себе…

– Я не маг! – с гордостью выкрикнул шаман и с сожалением добавил. – Не могу создать гомункула! Скорее, силы истекают!

Я с дрожью вспомнил прошедшее утро. Хуже уже не будет? Или поддавшись увещеваниям разума, придётся сто раз обо всём пожалеть? Была ни была. Глубоко вдохнув, я собрал остатки обретенной смелости и проговорил:

– Появись, хранитель духа!

– Нет! – завопил Оливье.

Волшебница ещё сильнее сдавила моё плечо. Я даже почувствовал, как впиваются в кожу ногти.

Чучело на земле подпрыгнуло. Задрожали плетёные руки и ноги. Волчья шуба отлетела в сторону. Деревянная маска подскочила и треснула, расколовшись на две части. Красные глаза вспыхнули и потухли. Тыквенная голова сморщилась и провалилась внутрь сгнившей сердцевины.

Подул сильный ветер, и цепь на шее загудела.

– Повинуюсь, ваша безгрешность, – принесло эхо.

В тоже мгновение примчался голем. Он так и не выходил из боевой трансформации, объезжая вокруг площадки Скалы Советов.

– Что случилось? – требовательно пророкотал Евлампий. – Сильное магическое возмущение…

– Крысёныш тащит на свою шею кого попало, – возмутился хранитель вкуса, – будто она резиновая, – он свесился с левого плеча, стараясь разглядеть правое. – Понаехали! Самим не продохнуть, а тут ещё гнилая требуха.

Я тоже повернул голову. Рядом с чёрной цепью появилась ещё одна крошечная серая фигура с тёмным густым мехом и длинными чёрными когтями. Вместо маски грубая рожица с крупными чертами лица. В остальном такой же маленький уродец, как хранитель вкуса.

– Я ждал этого момента сто лет, – проговорил шаман дрогнувшим голосом.

– Мог бы и еще подождать, – нахохлился Оливье.

– Зачем ты это сделал? – удивленно спросил голем. – Думал, ты больше всего на свете хочешь избавиться от нас?

– Не было другого выхода, – не слишком убежденно ответил я.

Признаться, сам только что понял, на какой необратимый поступок решился, и всё больше сомневался, правильно ли поступил.

– Мог бы хоть посоветоваться, – проворчал Евлампий и, шикнув паром, укатил в свой патруль.

Ирина отступила от меня, со смесью интереса и отвращения рассматривая хранителей.

– Стоит только на мгновение оставить, – всплеснула руками Оксана. – Обязательно какую-нибудь живность в дом притащит. Тебе что, одиноко? – она метнула недоверчивый взгляд на волшебницу.

– Так было нужно, – твёрдо проговорил я.

Ирина отвернулась и отошла в сторону, с интересом рассматривая оплывших словно свечки идолов.

– Не заводись, я пошутила. Твоё дело, кого себе куда сажать, – сказала бывшая защитница, пряча теле-руны. – Связалась с Константином. Мровкуб обезврежен. Надо срочно отправляться в Семидол.

– Но…

– У тебя тут ещё остались дела?

Оксана окинула взглядом площадку Скалы Советов.

Я покачал головой и с тревогой посмотрел на сникшую волшебницу.

– Сочувствую, – проследив за мной, заметила бывшая защитница, и добавила громче. – Твой артефакт ей не поможет?

Ирина вздрогнула и повернула голову.

– Он не исполняет желания! – взбеленился шаман. – Походит без магии, не переломится.

– Противно, что я такая беспомощная, – выпалила волшебница и махнула рукой. – Голем нас охраняет, Оксана поймала Мровкуба, а я… Я ничего не могу.

– Только истерик не хватало, – вздохнул Оливье.

Ирина покраснела и прикусила губу.

Я подбежал к ней и взял за руку.

– Не волнуйся. Магия вернётся. Не могла же она пропасть насовсем, – я повернулся к хранителю духа. – Ты много чего обещал, если я тебя призову. Вылечи её!

– Попробую, если для тебя это так важно, – ответил шаман, – хотя, чем больше колдунов останутся без магии, тем лучше.

– Поздравляю, ты подсадил себе на плечо чародеененавистника, – поддел хранитель вкуса.