Джонни Странник

Джонни пожал плечами.

– Мне некуда идти.

– Даже если бы я дал тебе сокровища, тебе всё равно некуда было бы идти?

– Да.

Горец поднял голову, невыразимо печально, почти горестно, посмотрел на Клёна.

Лицо эльфа дрогнуло, глаза часто заморгали. Не выдержав взгляда человека, он опустил глаза.

– Если тебе некуда идти, и ты намерен остаться здесь, со мной… Может, ты согласишься сопровождать меня в завтрашней поездке, Джонни?

Впервые за всё время эльф назвал горца по имени. Никогда ещё его собственное имя не заставляло так радостно биться сердце.

– Да!

***

Чем ближе Джонни приближался к эльфийскому поселению, тем сильнее росло в нём тревожное тяжёлое предчувствие. Он почти физически ощущал, что подходит к какой-то роковой черте, переступив которую его жизнь будут другой раз и навсегда. Мучимый гнетущим предчувствием, горец часто останавливался, тревожно принюхиваясь к возможной опасности, как дикий зверь. Эльфу, который шёл впереди него, приходилась часто останавливаться и поторапливать человека.

Они быстро достигли окраины чудесной рощи. Джонни вновь увидел удивительные золотоствольные деревья с резными лестницами и кажущимися игрушечными домами. Но если в прошлый раз роща была пуста, теперь в ней царило необыкновенное оживление.

На большой поляне собрались несколько десятков эльфов, таких же высоких, величественных, гордых и красивых, как и их золотые деревья-великаны. Многие из Перворожденных были облачены в лёгкие кожаные доспехи. Но основная часть эльфов была одета в обычнее дорожные куртки с широкими, подбитыми мехом, плащами.

По обе стороны от Перворожденных стояли шеренги равнинников. Люди суетливо подтягивали амуницию, предчувствуя скорое выступление.

Клён и Джонни приблизились к эльфам. Те дружелюбно поприветствовали принца. Горец же не был удостоен даже взгляда.

К остроухим на широком гнедом коне подскакал равнинник и, резко натянув поводья, басовито воскликнул, обращаясь к эльфу с обручем на лбу, в котором Джонни узнал незнакомца в темнице:

– Всё готово, господин. Прикажете выступать?

Перворожденный величественно поднял и опустил руку. Всё немедленно пришло в движение. Отряд вышел в поход.

«Интересно, куда мы идём, и как долго продлится это путешествие?» – подумал Джонни, бросая исподлобья пугливые взгляды.

Словно прочитав его мысли, Клён сказал:

– Мы идём в Пепельный лес освящать наши новые владения. Если всё пойдёт по плану, через два дня мы будем там.

Спустя мгновение он с благоговейными нотками в голосе добавил:

– Я уверен, что всё будет хорошо. Ведь с нами сам Уллин-Эн.

Джонни проследил за направлением взгляда Клёна. Он был направлен в спину эльфа с обручем на лбу.

«А что-то может пойти не так?» – хотел спросить горец, но не решился открыть рот. Чувство, тяготившее его в начале пути, вдруг по-особенному всколыхнулось в груди, так что пришлось судорожно вдохнуть и выдохнуть воздух.

Вскоре роща осталась позади. Отряд обступили белые деревья-великаны. Пространство между деревьями становилось всё меньше и меньше. Маленькое войско постепенно сужалось в узкую колонну. Горца всё плотнее обступали высокие фигуры Перворожденных, пугая его незнакомыми запахами и чужими нечеловеческими лицами.

Джонни очень хотелось отстраниться от них, быть поближе к равнинникам, которые образовывали фланги крошечного войска. Их грубые лица были ему ближе, чем холодная отчуждённость красивых надменных лиц.

Не единожды он пытался примкнуть к краю отряда. Но каждый раз встречал негодующий взгляд больших зелёных глаз Клёна. Однажды эльфу надоели метания горца. Нежные тонкие пальчики, неожиданно превратившись в стальные клещи, резко впились в плечо Джонни, заставив его вскрикнуть от боли, но более всего от удивления. Остроухий грубо привлёк его к себе и яростным шёпотом, похожим на шипение раскалённых углей, пообещал поколотить его, если он не перестанет своевольничать. Горец посмотрел на побелевшее лицо Клёна и больше не посмел прижиматься к краю отряда.

Он и Клён шли в первых рядах крошечного войска. Впереди них были только Уллин-Эн и эльф в белой мантии с длинными серебристыми волосами. Перворожденный время от времени величественно оглядывался по сторонам.

– Давно вам служат эти Избранные, владыка Анор? – обратился Уллин-Эн к остроухому в белой мантии.

– Больше двух лет, – небрежно ответил Анор.

– А можно ли им доверять?

Эльф в белом плаще пренебрежительно фыркнул.

– Доверие и люди – слова не совместимые. Даже щедрая плата и гостеприимство не гарантирует, что однажды одной тёмной ночкой они не позарятся на наши жизни и сокровищницу Белого леса. Избранные, горные кланы… какая к чёрту разница между этими двуногими животными?! Успеть урвать как можно больше за свою короткую никчёмную жизнь – вот корень существования этих подлых существ!

Анор замолчал, Джонни услышал его негодующее сопение. Эльф хотел продолжить тираду, но вместо этого ровным голосом спросил у своего собеседника:

– Но вы, мастер Уллин-Эн, другого мнения?

– Людская природа многогранна, – тщательно подбирая слова, ответил эльф с обручем. – Доблесть, честность, добросердечие так же характерны для человека, как и вероломство, подлость и невежество. В одних людях мы можем сдерживать их тёмные стороны и поддерживать добродетельный огонь, а в других – нет.

– О, вы пустились в философские дебри, уважаемый мастер Уллин-Эн. В каком-нибудь волке тоже можно при желании найти приятные стороны. Разве заботу о потомстве нельзя назвать добродетелью? Однако волк никогда не станет добрым псом. Чуть недоглядишь – и он уже норовит вцепиться в твоё горло! Единственный способ обуздать порочную породу – кормить его до отвала, чтобы сытый желудок перевешивал чёрные инстинкты. Так и люди, пока они сыты, им ещё можно показывать спину. Но как только урчание заполнит их желудки… О-о-о, в этих глазах вспыхнет пламя ненасытного зверя!