Страница 27 из 69
Вот уже несколько дней Джонни продирался через густые заросли тростника и мелкого кустарника. На его пути часто встречались небольшие болотца, маленькие озёрца и крошечные, отдающие гнильцой, ручейки. Всюду была вода, а вместе с ней – мириады гнуса, кошмарившие горца и днём и ночью. Ему страстно хотелось выйти к людям. Пусть его побили бы, заковали в цепи и заставили гнуть спину на непосильной работе. Но он так смертельно устал от вечного голода, проклятой вездесущей сырости, одиночества и беспокойных ночёвок, что готов был стерпеть всё!
Джонни часто вспоминал первых людей, встреченных им на Ирсельнорте – семерых погонщиков скота. О, он бы многое отдал, чтобы увидеть их снова! Случись это, он непременно попросился бы им в услужение. Наверняка они простые добрые люди, пусть даже если поклоняются гадким Небесным Богам*. Он согласился бы на самую грязную, неблагодарную работу, не потребовав никакой платы. Только немного еды и место у костра. «Ммм, как же я соскучился по горячим, весело трепещущим язычкам пламени!» – мысленно воскликнул горец и на мгновение мечтательно застыл на месте. Увы, тракт давно был потерян. Где он? Справа, слева или позади – там, где устроил своё логово «чупащ»?!
А ещё он вспоминал Мэг. Но не с прежней теплотой как прежде, а со злостью и досадой. Всё чаще прекрасная Проклятая представлялась ему злонравной искусительницей, которая заставила его пуститься в роковые странствия. Где она теперь? Пережидает дневной зной в трюме «Волчьего черепа» или утоляет жажду крови в набеге? А когда она рассматривает свои прекрасные зубки в зеркальце, ей вспоминается Джонни?! Вряд ли… Для неё он был просто персонажем небольшого приключения, крохотный, незначительный эпизод в долгой, может быть, бессмертной жизни. «Живому не по пути с тленом…» Как же был прав Морозильник!
На третий день после встречи с «чупащом» Джонни, угнетаемый невесёлыми мыслями, вышел к рощице приземистых хвойных деревьев, густо пахнущих смолой. В невысокой траве он обнаружил множество кустиков земляники с поспевающими плодами. «Земляной лук» уже не лез в горло, поэтому он очень обрадовался неожиданному угощению. Горец так увлёкся сбором ягод, что не заметил, как оказался на берегу реки!
Перед Джонни раскинулся большой зеленоватый поток, шириной в добрых двести локтей. Река неспешно несла свои воды, источая опрелый запах тины. На её поверхности шумно плескалась жирная рыба. Вдоль русла, почти касаясь самой кромки, летела длинноногая птица, оглашая всю округу жалостливыми криками.
Горец, заворожённый идиллической картиной, сел на пригорок, обхватив руками ноги, и зажмурил от удовольствия глаза. «Эта река наверняка приведёт меня к человеческому жилью», – подумал Джонни, и в его голове стал выстраиваться план.
Внезапно на реке показалась лодка. Горец мгновенно распластался по земле. Сердце гулко забилось в предвкушении скорой встречи с человеком.
Это была изящная тростниковая лодочка, без вёсел и паруса. На её носу неподвижно сидел человек, облачённый в белый балахон, полностью скрывавший лицо. От недвижимой фигуры веяло какой-то торжественной обречённостью.
Когда лодка скрылась из виду, он осторожно встал и, хищно выгнув спину, последовал за ней. В руке Джонни сжимал кинжал. Он совершенно забыл про мирных погонщиков скота с их белыми шляпами с широкими полями. Его губы скривила недобрая улыбка.
Он бесшумно следовал за лодкой по берегу. Примерно через триста локтей русло реки неожиданно разделилось на две части. Лодка свернула в ближайший к горцу рукав. Джонни облегченно выдохнул, погоня продолжилась.
Новое русло оказалось узким. Чем дальше заплывала лодка, тем уже становилась река. Джонни ждал подходящего момента.
И этот момент настал. Когда между лодкой и берегом осталось меньше десяти локтей, он взял небольшой разбег и прыгнул в воду. Раздался страшный всплеск. Через мгновение на поверхности показалась голова Джонни, опутанная водорослями. Зажав кинжал в зубах, он сделал несколько могучих взмахов руками и неловко взобрался в лодку, едва не перевернув хлипкую посудину.
– Попробуй только пошевелиться! Я прибью тебя, клянусь Белой Сукой! – визгливо вскричал горец, угрожающе размахивая кинжалом. С одежды Джонни ручьями стекала вода, голову и уши опутали устрашающего вида водоросли. С оскаленного рта срывались забористые гнусности, услышанные им от матросов «Грифона». Фигура в белом боязливо сжалась на носу лодки.
Джонни немного успокоился, но не опустил кинжал. Он осмотрел лодку. Почти вся она была обставлена корзинами, коробами, резными деревянными божками и множеством непонятных предметов. На одном из коробов стоял фонарь с едва тлеющим огнём. Свободное место оставалось только на носу и корме.
Джонни сорвал ткань с ближайшей корзины. Она была вся забита жаренными птичьими тушками! Горец на миг остолбенел, кинжал с глухим стуком упал на дно лодки.
Джонни жадно схватил сразу две тушки и принялся рвать их зубами, заглатывая крупные куски целиком. Рот наполнился густыми слюнями, как река во время половодья. Желудок недоверчиво заурчал, не веря своему счастью.
В порыве жадности он потянулся к другой корзине. Там оказались разноцветные фрукты, от которых тянуло приторной сладостью. Ещё одна корзина была набита стопками жареных рыбёшек с хрустящей корочкой. Он схватил саму крупную из них!
Когда в желудке появилась неприятная резь, горец, собрав волю в кулак, сумел остановиться. Но напоследок он сорвал крышку с одного из плетёных коробов. В ней оказались три глиняных кринки. Джонни грубо откупорил одну из них. В ней оказалась белая, приятно пахнущая жидкость. Он сделал несколько глотков. По вкусу напиток напоминал кислое молоко, перемешанное с мёдом. Одобрительно крякнув, он выбросил кринку за борт.