Страница 21 из 69
– Посмотри вниз, оно всё ещё там…
Джонни опустил голову. Сперва он ничего не увидел. Затем в тёмной толще воды различил глаз… Чёрный, выпуклый, недвижимый глаз. Один, два, семь, десять… им не было числа! Это были глаза бесстрастного паука, который сидел в засаде целую вечность. Когда родился этот мир, он уже сидел там, на дне, деловито перебирая своими гадкими лапами. Сперва его едой был только слабый свет, едва достигающий дна. Потом немногие живые твари. Когда всё дно уже устилали разлагающиеся тела из мира света, гигантский паук всё так же бесстрастно смотрел из своего тёмного чертога…. Он смотрел и ждал. Барахтающиеся в воде люди, тени пролетающих птиц, свет Луны, днища проплывающих кораблей – всё это было его. Рано или поздно ли люди уставали и сдавались, птицы дряхлели и падали вниз, Луна обессилено меркла, устрашённая видом многоглазого хозяина, выглядывающего из древнего ила, корабли давали течь и тонули. И Джонни с его мешком – тоже принадлежали пауку. Пауку стоило лишь подождать.
– Я знаю твоё имя, тварь! Да, я знаю тебя! – зло прошипел Джонни.
– Ты – море! Ты гнусная шлюха, заросшая тёплым илом и рыбьей требухой. От тебя пахнет. От тебя разит гнилыми водорослями и безнадёжностью. Но я тут, а ты там! Вечная неудачница!
Мириады глаз опасно сузились. Паук готовился к прыжку. Но затем глаза вдруг часто-часто заморгали. Паук смеялся.
Горец не смог выдержать вида этих сотен тысяч глаз и поднял голову.
Мэг сидела на почерневшем буке, свесив ноги в воду. Её кожу покрывали поочерёдно лопающиеся волдыри, в которых, гадко извиваясь, копошились белые черви.
– Они всё-таки отложили в меня яички… – грустно улыбнулась Мэг и соскользнула в воду.
– Мээээг! – отчаянный крик Джонни разнёсся по морской пустыне.
В глаза резко ударил свет солнца. Горец судорожно очнулся.
– Мэг… – убитым голосом повторил Джонни.
Из груди рвались рыдания. Но первые выступившие слезинки мгновенно высохли под злыми лучами солнца, которое надменно нависло над самой головой. Рыдания так и не вырвались из груди. Вместо них горец отчаянно закашлялся от страшного зуда в высохшем горле. В этом мире солёного отчаяния люди не могли ни смеяться, ни плакать. Им дозволено было только кашлять: от веселья, горя или заливающей глотку воды. Джонни вспомнилось «кхо-кхо-кхо» морских демонов.
– Ты победила… – яростно прошептал горец.
– Ты победила… тварь! Будь ты проклят, ПАУК!
Джонни в бешенстве замолотил рукой по воде, но почти сразу же выбился из сил. В груди рождался истерический смешок.
Вдруг он услышал глухой гул, угрожающий и притворно тихий. Горцу представилось, как нарушив собственный обет, с морского дна поднимается Паук.
Гул повторился, на этот раз громче.
Джонни посмотрел по сторонам и на миг поднял голову вверх, но тут же опустил её, ослеплённый солнцем. Затем неловко обернулся и, наконец, увидел источник шума. Это была грозная туча, которая очень быстро накрывала голубой небосвод чернильным покрывалом.
«Грядёт шторм, мозгляк. Тебе не выжить! Ахахаха!» – прогремел в голове грубый голос Ярольда.
– Заткнись, корм для крабов! Я ещё жив! – зло огрызнулся горец и покрепче ухватился за счастливый мешок.
Внезапно задул мощный ветер. Доселе сонное море покрылось нервной рябью волн, которые становились всё выше и выше. Чёрная громыхающая пелена уже отъела половину неба. Грозовые тучи приближались неестественно быстро.
Горец подтянул мешок ближе к животу. Но первая же большая волна притопила его до самых плеч. Горец с содроганием представил, что случится, когда шторм наберёт полную силу!
В небе страшно громыхнуло. Толстая ослепительная палка пронзила брюхо моря. Солнце скрылось за непроглядной чернотой туч. Зарядил дождь, быстро превратившийся в неудержимый ливень. Стихия накрыла одинокого человека с мешком. И это было лишь началом её опустошительного представления!
Джонни мёртвой хваткой держался за складки мешковины и предусмотрительно набирал воздух в лёгкие, когда его накрывала очередная большая волна. Ему страстно хотелось задрать голову, чтобы всласть напиться дождевой воды. Но волны, словно бдительные надсмотрщики, каждый раз били его по голове.
Тут горец услышал знакомый голос, который не мог заглушить ни дождь, ни ветер, ни гул бешено бьющегося сердца.
– … моряччок… моряччок… – неслись посреди стихии слова знакомой песни.
Джонни почти сразу увидел её. Мерзкое создание покачивалось на волнах недалеко от него. На безобразном лице морской демоницы растянулась гадкая плотоядная улыбка, полная чёрного торжества и самого низкого удовлетворения.
Миока лукаво подмигнула Джонни левым глазом и нарочито медленно погрузилась в воду.
«Почему я не умер раньше!?» – пронеслась в голове чудовищная мысль…
Следующие несколько секунд показались вечностью. Сердце окаменело, лёгкие отказывались дышать. Раскалённый обруч животного страха сжал голову. В глазах потемнело от накатившей дурноты.
Джонни прокусил зубами губу и пронзительно закричал, задрав голову в чёрное небо. Затем вдохновенно выругался и яростно замолотил рукой подле себя.
– «Ножжки», «ножжки»! Ты не получишь мои «ножжки», СУКА!
В горце закипала ярость загнанного в ловушку зверя, готовящегося дать охотнику последний бой. Он послал своим непослушным, скованным холодом и судорогой, ногам мощный импульс, призывавший их ожить.
«ОЖИВАЙТЕ, ЧЁРТОВЫ БЕСТИИ! А НЕ ТО Я ВАС САМ СЪЕМ!» – угрожающе проревел мыслеголос капитана Ярольда, вставшего в критический момент на сторону своего нерадивого матроса. И безвольные конечности, устрашённые бешеным напором своего хозяина, подчинились! Ноги живо забарахтали по воде, будто не было тех долгих часов в воде, вытянувших из них всё тепло и кровь.