Дети радиопомех

Кирилл совершенно человеческим движением пожал плечами.

- Достаточно просто быть рядом. Мы чувствуем притяжение. Как два разнополюсных магнита. С той стороны притяжение сильнее. Как птицы к югу. Как трава к солнцу. Каждый, вливающийся в я-мы, вносил свой вклад, и Голос становился отчётливее.

Игорь вдруг сдавил пальцы жены так, что она вскрикнула. Он вспомнил паренька на костылях, который стоял с мамой на трамвайной остановке. Он сказал тогда: «как будто помехи и сломанное радио». И тот ещё, с хурмой - он сказал «заткнись».

- Значит, если, допустим, вспомнить подростков и ребят постарше...

- Осколок слишком мутный, плохое стекло. Никто не понимал, что это драгоценность. Оно и не было. Просто пыльный камень. И он сидел у них в голове, мешая думать.

- Они ничего не слышали?

- Того, что слышал я-мы, нет, - лоб Кирилла имел гипсовый оттенок. - Только шум, который сводил их с ума.

- А мы… почему мы ничего не слышим? – спросила Ленка, сделав ударение на «мы». Игорю показалось, что рассказ пацана затронул какие-то струны у неё в душе.

- Ваши корни так глубоко, что до неба вам нет дела. Голос говорит с большими тоже, он говорит со всеми, с целым миром, но вы предпочитаете его не слышать.

- Почему они кончали с собой? – вмешался Игорь. - Я всё-таки не понимаю. Вспомнить Михалыча, его дочка - не ребёнок, а золото. В школе отлично училась, книжки там читала...

- Голос слишком... слишком... что, когда падает на ногу, больно?

- Тяжёлый.

Кирилл кивнул.

- Маленькие могут его в себя вместить. Большие - нет.

Игорь помолчал, раздумывая. Кирилл смотрел на них, как игрушка, в которой кончился завод. Блестящая рождественская игрушка. По подземной парковке бродило эхо. Где-то с криками носились птицы.

- Что же было дальше? - спросила Лена.

А дальше было вот что: дети стали собираться вместе и приносить тех, кто будет указывать путь. Маленьких слышащих, как называл их Кирилл. Конечно, они не могли говорить (а если бы могли, то не хотели бы), но детям достаточно было просто находиться вместе, чтобы стать… чем-то, вроде единого мыслящего организма. Общаться молчанием, позволять знанию свободно течь из разума в разум.

- Это очень хорошо, - сказал Кирилл напоследок.

Лена с усилием приподнялась на руках Игоря. В ней заговорила мать.

- Как может быть хорошо, когда ты в начале марта ходишь босиком, живёшь в холодных подземельях и грязен, как вошь... скажи, сколько ты не ел?

Конечно, по-настоящему её беспокоило не это. Игорь ждал, когда она спросит. И она спросила:

- И... что ты скажешь о тех мертвецах, которых вы выбрасываете за порог?

Лена пыталась поймать взгляд мальчишки, хотя собственные её глаза ещё были затуманены от боли. Она ожидала... наверное, что последуют оправдания. Хоть немного раскаяния. Но тон Кирилла оставался прежним, вязким, как смола, назидательным, как одна из великих религиозных книг.

- Голос никуда не исчезает, если сердце слышащего перестаёт биться. Мы теперь одно. Много капель, но одна большая вода. Мы просто выбрасываем то, что сломалось.

Игорь зажал Ленке рот, оборвав гневный крик. Она так слаба, что сильное эмоциональное напряжение может привести к необратимым последствиям.

- Ты и есть это тело. Ничего больше нет, - сказал он.

- Есть несчётное количество степеней и видов существования. Это - одна из истин, которыми говорит Голос. Те, кто потерял себя, остаются рядом. Я-мы их чувствуем.

Лена с неожиданной силой отняла руку мужа от своего лица.

- Ты больше мне не сын!

Какая-то искра проскочила по ту сторону Кирюхиных глаз.

- Понять будет трудно, но я - это он. Мы листья, которые поток закрутил рядом. Скоро нас разнесёт так далеко, что мы уже никогда не встретимся. Но это не важно. Потому что Голос везде и все ему служат, даже если не слышали о нём ни разу.

Ленка зло стукнула зубами и промолчала.

Кирилл продолжал говорить.

Постепенно детей становилось всё больше. Толпы их, следуя какому-то новому инстинкту, прибывали в подземелье. Они слонялись по тёмным коридорам, приучали себя видеть в темноте, слизывали со стен влагу и глодали сосульки, чтобы утолить жажду. Желудок набивали чем попало. Иногда землёй - вряд ли это имело значение. Когда кто-нибудь по каким-то причинам умирал, двое-трое человек выносили тело наружу.

После того, как каждый из присутствующих обустроил для своего нового внутреннего Голоса место в голове, пришло время подвести итоги. Прежде всего - каждый член коммуны испытывал огромную благодарность к Голосу. В нём было всё. Заданные и незаданные вопросы, любые тайны, - стоило только о них подумать - раскрывались великолепным цветком. Это настоящее волшебство в твоей голове, возможность бесконечно осознавать новые и новые прекрасные миры, понимать, что сырая действительность - лишь камушек на игорном столе судьбы. Дети садились на холодный пол, смотрели друг на друга подолгу с таким чувством, будто пили воду и никак не могли напиться. Какое это счастье, когда, имея великую тайну, имеешь рядом ещё и кого-то, кто также её хранит!