Страница 28 из 103
– Ты помирать собрался? Рано тебе еще. Здесь же есть санчасть, врачи, в крайнем случае, на больничку вывезут – подлечат.
– Ой, Игнат, не говори, если не знаешь. Да и не дай Бог тебе узнать. Медицина здесь… Ну, вот ты сам подумай, какой нормальный врач пойдет работать в эту систему, где нет нормального оборудования, нормальной зарплаты, да еще и пациенты – зэки? Идейный? Сейчас таких нет.
– А чем ты болен?
– Гепатит це у меня с восьмидесятых годов, поймал через иголку. До сих пор помню того ублюдка, который мне тот шприц подсунул. Он в могиле давно, а я вот мучаюсь. За столько лет болезнь обострилась, и у меня уже предциррозное состояние.
– Ух… – выдохнул я, – серьезно.
– Не то слово, Игнат, не то слово. Ты, кстати, решил, чем заниматься в зоне будешь? Дальше блатовать попрешь или так, работать по-серенькому?
– Не знаю, дядя Вова, честно, – сказал я и замолчал. – А ты бы что посоветовал?
– Я? Это твоя жизнь, твоя судьба, тебе и решать. Что ты хочешь от жизни?
######
В какой-то из дней к нам в хату завели новенького. Это был молодой парень, одетый по последней сибирской моде. Прическа была еще моднее, как минимум по моде московской. Он стоял возле входа и жался к двери, боясь пройти в камеру.
– Здорово были! Не боись, заходи, чего встал? – я сидел у себя на шконке, закинув ногу на ногу.
Парень разулся и неуверенно прошел на пятак. Испуганными глазами он глядел по сторонам и после недолгих раздумий присел на пол.
– Как звать?
– Сергей.
– Русика там толкните! Че он спать полюбил? Опять до утра какую-то шляпу смотрел, кто курсовку писать будет? – я перевел взгляд на этапника. – Первый раз сидишь? Хотя можешь не отвечать – вижу, что первый. Сам городской?
– Да, в центре жил.
– Это тоже заметно.
– Погоняло у тебя есть?
– Нет…
– А надо бы. Как в тюрьме без погоняла!
Наконец появился заспанный Руслан. Широко зевая, он протер глаза и, развернув перед собой тетрадный листок, по-турецки сел на пол. Пока он записывал данные новенького, я с интересом разглядывал этого парня. Хорошо одет, видать – из приличной семьи, в ухе виден прокол – это след от серьги, мусора ее, естественно, сняли, пальцы тоненькие, ручки худенькие, музыкант, наверное, и скорее всего, студент. Кого-то он мне напоминает. Когда Руслан закончил, я спросил:
– За что же тебя такого посадили?
– Да меня подставили. Девчонка одна наговорила.
– И что, интересно, она на тебя наговорила?
– Все так странно получилось… В общем, встречался я с одной, а переспал с ее подругой, которая мутила с нашим общим знакомым. Моя как узнала – у нас ругань, скандал. В итоге разбежались…
– Нахера мне твоя Санта-Барбара? Сидишь за что?
– Статья сто тридцать первая.
– Опа! – я хлопнул ладонью по колену. – Вот оно как оказывается! Насильник! Статья-то стремная. Знаешь, что раньше с такими делали?
– Знаю… – голос его дрожал.
– С тобой бы даже базарить не стали, – подключился Руся. – Игнат, ему чай-то варить?
– Варить, – ответил за меня Домик. – Руслан, делай все как надо, а ты, Игнат, иди-ка сюда.
– Что-то не так? – спросил я, когда присел с ним рядом, хотя уже понял, о чем он хочет поговорить. И он похоже это понял, потому что несколько секунд серьезно смотрел на меня своими голубыми глазами, а в конце улыбнулся и понимающе кивнул.
– Ну, вы даете, шпана! Накинулись на человека. Дело не в статье, а в поступке. Сам же этих куриц знаешь, что у них в голове творится, такого натворить могут. Чаще всего одних ее показаний достаточно, чтобы возбудить дело, доказывай потом, что ты не Чикотило. Никто от этого не застрахован. А так просто крест на человеке ставить нельзя, тут разобраться надо. Вот глянь на него – ну, какой из него насильник? А если даже и так, время покажет. Долго тут никто скрываться не сможет. Не упускай ничего из виду. Рано или поздно правда все равно всплывет.
Я достал из пачки сигарету и закурил, отвернув голову.
– Или есть еще один вариант – менты. Это только в кино Глеб Жеглов подкидывает карманнику кошелек, а в жизни все происходит не так живописно.
– А как? – заинтересовался я. – Расскажи.
– Ты ведь слышал, как в сталинские времена так называемых врагов народа садили по пятьдесят восьмой статье – политической. Это очень удобно: есть неугодный человек и его надо убрать, людей, которые подтвердят, что слышали, как он ругал генерального секретаря, найти несложно – хоть в очередь выстраивай. И все. Человека нет.
Я медленно курил и слушал, склонив голову на бок.
– Дальше ситуация в стране немного изменилась, так просто гробить народ уже не позволяло время. Но неугодных людей меньше не стало, и от них надо было как-то избавляться. Сто тридцать первая, в то время сто семнадцатая статья – изнасилование. Запугивают знакомую или просто находят какую-нибудь вербованную блядь – достаточно всего одной ее подписи. Раньше ведь не было никаких точных экспертиз. Да и кому это надо? Пусть она даже потом и поменяет показания, уже не важно – осудят по первым. И все. Человека опять нет.
Выпустив дым, я затушил сигарету и пристально смотрел на Домика.
– Ты хочешь узнать, как избавляются от неугодных людей сейчас? Вижу, что хочешь. Все стало намного проще, Сталин бы позавидовал – не надо искать никаких внимательных соседей или затраханных блядей, просто у тебя в кармане находят героин. И все. Человека снова нет.