Страница 131 из 138
- А в прошлый раз?
- Была Химерой.
- Через сколько проявился знак Инициации при поступлении на Начало.
- Поздно. Мы вообще с сестрой поздние. Только через два года на Начале.
- Поясните, что вы имеете в виду «поздние»?
Я говорю простые истины из прошлого, которых когда-то не знала. Они банальны и не сулят никому угрозой костра.
- Наши дары проявились позднее тринадцати лет. Где-то в четырнадцать – пятнадцать. Когда нас забрали на Начало, нам обеим было уже шестнадцать лет.
- И вы определились через два года?
- Да. Мне уже было восемнадцать. Я же говорю, мы с сестрой поздние.
- И кем вы стали?
- Химерой. Поступила в клан Теней. Это клан русских. – Я сразу вспомнила, сколько кланов предложили присоединиться к ним. Но я выбрала Марго, потому что она спасла меня и была русской. Хотя клан Теней был посредственный и маленький.
- Сколько вам сейчас лет?
- Двадцать…
Забавно, но по документам на Мелани мне всего восемнадцать. От этой мысли я еле сдержала смешок. Ведь сколько женщин хотят быть и выглядеть моложе. Конечно, в моем возрасте смешно заикаться о старости, но, все равно, из-за каламбура с потерей памяти я лишилась двух лет на бумагах.
- Когда у вас пропала память и при каких обстоятельствах?
Вот он! Главный вопрос. Пора спасать души. Я поднимаю голову и начинаю говорить, глядя в черные глаза Тогунде, делая вид, что никого вокруг: только я и он.
- Где-то год назад. Очнулась в больнице *** от комы. По версии, я попала в автомобильную аварию.
- Эту версию, где вам озвучили?
- Врачи в больнице.
- Сколько вы пробыли в больнице?
- Год.
- Вас кто-нибудь навещал за этот год?
- Нет, - даже тут я не смогла сдержать горечи. Это было время одиночества, попытки найти себя в мире. Примириться с осознанием, что я никто, у меня ничего и никого нет, кроме поломанных ребер и головной боли.
- Кто вас забрал из больницы?
- Реджина Хелмак.
- И что она сказала?
Тут я замялась. То был абсурдный разговор, где она сказала, что по вине одного из учеников оказалась в больнице. И сейчас осознаю, что не соврала.
- Ну… - я неуверенно протянула, делая вид, что пытаюсь вспомнить, - Она сказала, что хотела бы забрать к себе в школу.
- Она что-нибудь говорила про мир Инициированных или Инквизиторов?
- Нет. Они меня ограждали от этих знаний, как смертную.
- Как же вы узнали?
Сейчас надо быть осторожней в своих словах.
- Случайно. Ночью подглядела, как проходил обряд аутодафе. Им пришлось открыться, чтобы я ничего не сделала с собой или не пошла в полицию.
- Ничего не сделали с собой? – голос Тогунде звучит удивленно. Так, кажется, я ляпнула, что не надо.
- Да… Я была очень напугана и пыталась спрыгнуть с крыши, чтобы меня не сожгли, как свидетельницу. – Здесь я услышала, как кто-то шумно вдохнул и Варькин смешок. Ну да, сестра, я в своем духе.
- Они вам угрожали сожжением?
- Нет! – твою мать! Вот к чему Тогунде вел! – Это я сама выдумала. Наоборот, они были напуганы и пытались снять меня с крыши. А потом пытались успокоить. Пришлось им рассказать, кто я такая.
- И что было дальше?
Я снова замялась. Стоит ли говорить, что меня обучали, как Инквизитора?
- Мне рассказывали принципы мира Инициированных. То же, что я слышала на Начале.
Тогунде начал ходить из угла в угол, мельтеша передо мной, что волей-неволей я кинула взгляд в зал и сразу же увидела бледного сосредоточенного Рэя, который в задумчивости очерчивал контур нижней губы своим изящным пальцем. Видеть его реальным, живым, а не по воспоминаниям воспроизводить образ, больно: ощущение, что дали под дых с размаху, поэтому сразу же отвела взгляд на присяжных – двенадцать человек из Сената.
- Вас обучали, как Инквизитора или Химеру? Вы же теперь можете дать сравнительный анализ.
Могу. Но не буду.
- Обучали, как на Начале. Латынь, травничество, мифология.
- Вас обучали приемам борьбы против Инициированных?
Не за дуру держите!
- Нет.
Мои ответы, кажется, совпали с показаниями Саббатовцев, потому что Тогунде задумался, выискивая новый вопрос, остановившись передо мной и разглядывая свои зеркально начищенные ботинки. Я ждала, разглядывая Архивариуса. Например, я заметила у его воротника маленькую синенькую ниточку, инородно прилепившуюся к его идеальному черному костюму.
- Сколько вы жили в Саббате?
- Лето. Почти три месяца.
- Они упоминали некую Анжелину Хилл в разговорах с вами?
Я состроила задумчивое лицо, закатив глаза к потолку, где по барельефу выведен девиз США «E Pluribus Unum» - «Из многих единое».
- Ммм… Кажется, да. Что-то было.
- Расскажите нам, что вы помните с того вечера, как вы потеряли память.
Да пожалуйста. Сейчас буду врать, ибо мертвые не могут рассказать, как было дело.
- Немногое. Но помню, что Лукреция с Мадлен позвали меня на стройку потренироваться в магии. Лукреция была в тот вечер странная, нервная какая-то. К чему бы не приступали, всё ей не нравилось, злилась. А потом появились Инквизиторы. Лукреция начала драться, меня прибило силком к стене и я ничем не могла помочь сестрам. Вместо того, чтобы сдаться, Лукреция убила Мадлен… А потом самовзорвалась.
- Можете конкретней? Что говорила Лукреция Инквизиторам?
- Я не помню…
- Может она называла причину, почему убила Мадлен?
- Я не помню…
- Называла имена?
- Я не помню. – Я практически зарычала на дознавателя, после чего на повышенных тонах продолжила, отметив, что давно не проявляла Химерских качеств. – Откуда я знаю, что творилось в голове у этой сумасшедшей? Помню, что она взорвалась, решив убить всех, кто находился на стройке.
Мой отпор убавил пыл у Тогунде.
- Кого из Инквизиторов помните в тот вечер?
- Стефан Клаусснер, Рэйнольд Оденкирк и Ахмед. Фамилии не знаю.
Имя Рэя прозвучало у меня безлико, обыденно, но внутри все сжалось от боли.
- Как себя вели Клаусснер и Оденкирк по отношению к вам?
Этот вопрос меня озадачил. Сразу вспомнились поцелуи Рэя, его объятия, шепот, что я невольно покрылась мурашками, а во рту пересохло.
- Что вы имеете в виду «как»? – наверное, меня сейчас с головой выдает румянец.
- Ну, как они относились? Бесстрастно? Проявляли агрессию? Или чересчур заинтересовано?
А, он об этом.
- Нормально относились. По-дружески.
Не буду говорить о пощечине, тайной ненависти и попытке Клаусснера сжечь меня в соли.
- Хорошо, Анна. Вы ведь сейчас Анна?
- Да, - мой голос заблеял овцой. Черт! Я не знаю, кто я! Я уже не Анна и уже не Мелани. Но хотелось бы оставаться второй. Гриффит лучше Шуваловой, намного чище.
- Итак, Анна, - Тогунде продолжил допрос, сделав вид, что не заметил моей неуверенности. – Расскажите, пожалуйста, про ваши отношения с Рэйнольдом Оденкирком?
Я смотрела на Архивариуса в ужасе. Убейте меня сразу. Это же подобно самоистязанию! Как можно говорить о своей любви и его предательстве? Можно я просто вырву сердце, как сделала Лукреция с Мадлен, и отдам вам на изучение? Делайте с ним, что хотите.
- Анна? – пауза затянулась, потому что я онемела подобно Хью.
- Что вы хотите услышать? – мой голос шелестит, как скомканная бумага.
- Вы были представлены его Светочу, как его пара?