Страница 4 из 153
В Гоблинском переводе: “Информация к размышлению”
Но беспощадна счастливая жизнь
В одной отдельно взятой стране:
Пошел в бандиты былой пацифист,
А рокер сгинул в ненужной войне…
(“Кафе” и “Чиж” – “О, это сладкое слово - свобода!”)
1
Давным-давно, в далёкой-далёкой галактике...
Такими словами могла бы начинаться хорошая история об извечной борьбе Добра со здравым смыслом, переполненная ненужной пропагандой буржуазного стиля жизни вкупе с банальными сюжетными поворотами, манящей романтикой звёздного иноземья и цветастого ярко-лазерного рыцарства. Но, увы, эта история немножко из другого разряда. И зачин будет соответствующий.
Итак...
В тридесятом царстве, в тридесятом государстве, что лежит за горами, за долами, за зелёными лесами, да за Шайтан-озером, в большом модном селе сельского типа с гордым названием Четвёртые Пентюхи жил да был Ванька.
Если Вы жаждете увидеть красивого юношу, поджидающего удобного момент, чтобы броситься с мечом наперевес абстрактному Злу, внезапно материализовавшемуся в Тёмного Мага/Рыцаря/Пророка (нужное подчеркнуть), со своей сколько-то-там-тысячной армией радостно шествующего по горящим руинам и окровавленным развалинам к полному порабощению мирного мира, – то Вы со своим желанием лопухнулись. Ванька не был богоподобно красив, отродясь не держал в руках меч, не умел колдовать-ворожить, не осилил грамоту меткой стрельбы из всех видов холодного, горячего, огнестрельного и тактически-ядерного оружия, не удосужился научиться разнообразным акробатическим трюкам, сильно облегчающим жизнь всевозможным Избранным, Спасителям и Избавителям. Да что там говорить – он не был даже дураком! Ванька – и вдруг не дурак!
И было Ваньке семнадцать лет. Самый смак для долгих опасных путешествий в неизвестные края, для поисков большой и чистой любви на маленьких и грязных дорогах мира сего, для мимоходной бесконечной борьбы со Злом и иже с ними. Но Ваня в силу сложившихся обстоятельств был лишён подобных удовольствий. В его голове, забитой сложными вопросами самоутверждения, не находилось места высоким думам о судьбах мира; о том, что выбор, сделанный сейчас, в будущем способен оказать влияние (а то и изменить) на существующий миропорядок; что кто-то, в конце концов, должен выполнять рутинную работу супергероев по тотальному геноциду Зла во всех его отвратных и омерзительных проявлениях.
Нет, мысли Вани являлись более приземленными, мирскими: как побыстрее самоутвердиться? как уговорить одну местную красавицу Валю сходить в лес… ну якобы по грибы? к какой из существующих группировок примкнуть, дабы лишиться гордого прозвища “Неформал”? А группировок в Четвертых Пентюхах имелось не мало и почти каждый житель в той или иной степени принадлежал к какой-нибудь из них.
Но сейчас мы не о том…
2
В один условно прекрасный осенний день Ваня лежал на сеновале, глядел в небо свинцового оттенка, лишенное бурь, ураганов, смерчей, гроз, истребителей и прочей атмосферной фигни, и разомлел. Мимо пролетело стадо слонов, сверкая в лучах заходящего солнца бронированными панцирями, снятыми с кашалотов, — это местный учёный-биолог экспериментировал с генофондом фауны окружающего мира.
— Ва-а-а-анька!!! — прорезал вечерний воздух отцовский голос. — Дуй сюда, ёшкин кот!
Кубарем скатившись с сеновала, Ванька со всех двоих ног бросился на зов отца, не прекращающего поминать весь зоопарк господина Ёшка, два раза в год приезжавшего в Четвёртые Пентюхи на сезонную демонстрацию чад природы, до коих не дотянулись своими жадными ручками учёные-биологи и химики-кибернетики.
Отец успел дойти до крупного рогатого скота, типа бизона, когда Ванька предстал пред его гневные очи.
— Где тебя дикобразы носили, хвост им прищеми? — прищурился он, оглядывая Ваньку с ног до головы.
— На сеновале, — честно признался Ванька.
— Опять, небось, на сене лежал, закатом любовался, мечтатель, в хвост и в гриву этих зебр?
— Никак нет! — чётко по-военному соврал Ваня, для пущей убедительности вставая по стойке “смирно”. — Коров кормил.
— Каких коров? Они же на поле пасутся.
— А я им туда сено и носил, — Ванька посмотрел на отца чистыми честными глазами цвета полуденного неба.
— Ёшкин кот! — вновь упомянул отец большого серо-полосатого кота господина Ёшка. — Ну не дуралей, а? Сено коровам на поле носит…— горестно пожаловался он воздуху.
Разумеется, воздух ничего не ответил, хотя и знал, что никакой Ванька не дуралей, а врун-романтик каких ещё поискать.
— Ладно, слушай сюда, — отец наконец перестал сожалеть об умственных способностях сына. — Возьми эту гадость, — сунул он Ваньке небольшой пузырёк с отвратительной на вид малиновой мерзостью внутри, — и отнеси в лес, в замок госпожи Кирии. Скажешь, что от меня. Понял? Дуй бегом, и чтоб через сорок минут оборотился, скоро стемнеет. Негоже по ночам в лесу шляться.