Страница 146 из 153
Стражники расступились, пропуская теперь уже официально задержанных недоброжелателей вперёд.
— Я бы на их месте забрал у нас оружие, — тихо сказал самый маленький из них.
— Мелкий, — устало вторила девушка. — Ты вообще на чьей стороне?
Но топающие позади стражники толи не услышали их, то ли предпочли не обращать внимания.
3
Некоторые недалекие люди думают, что быть правителем какой-нибудь страны — задача в целом простая. Непростой задачей они считают сам путь к вершине власти, тернистый и полный опасных сюрпризов. В противу этим теоретикам иные аналитики склонны утверждать, что сам путь на трон и есть дело немудрёное — знай заключай тайные сговоры, устраняй конкурентов, да будь достаточно параноидален, чтобы не отравиться в алькове ножом в спину. А уж самое управление — никакие не пустяки и не житейское дело.
Те же немногие баловни судьбы, которые самолично прошли весь путь от самых низов кулуарных интриг до бархатных подушек державного трона и на собственном опыте могу рассуждать об нюансах политической возни, как правило, этого не делают. И дело вовсе не в дефиците литераторского дара — всякий успешный политик априори толковый оратор. В крайнем случае, можно воспользоваться услугами специально обученных писарей. Нет-нет, дело вовсе не в этом. Куда как более весомой причиной является острая нехватка свободного времени (с официальной точки зрения) и острое нежелание плодить потенциальных конкурентов (настоящая причина). У потенциальных претендентов на престол есть некоторое, крайне неприятное свойство — реализовывать потенциал во вполне ощутимый урон здоровью нынешнего престолодержателя. Само собой, такие изгибы судьбы забравшимся на верхушку пищевой цепочки отнюдь не нужны, а посему плодить оных конкурентов через инструкции не выгодно.
Но если действующего императора Сермяжи удалось бы вдруг разговорить под конец трудного дня за стаканчиком чего-нибудь крепкого да в компании давних, давно не виденных друзей, он бы, пожалуй, сформулировал принцип власти так: попытка нескольких человек сразу залезть на верхушку хлипкой, шатающейся на ветру, деревянной конструкции, когда каждый норовит скинуть тебя вниз, порывы ветра сдувают, балки уходят из-под ног и рук, порой просто разваливаясь на части под тяжестью, а сверху льёт дождь, гремит гром, да всё это ещё и ночью, и стоит тебе очутиться на вершине, вместо восторга победы испытываешь душераздирающий страх, так как сразу несколько рук вцепились в тебя со всех сторон и норовят скинуть с высоты, прямо на камни, вниз. И единственный способ удержаться — это, балансируя на ветхом, ходуном ходящем строении, угрожающе трещащем от нагрузки, вцепиться в них в ответ, во все сразу, руками, ногами и зубами, так, чтобы если упадет один — полетят всё, и держать этот хрупкий баланс, держать изо всех сил.
Впрочем, разговаривать Его Великовеличие некому. Бремя власти незримо давило не только на его плечи, но аукалось на некогда близких людей. Конечно, кое-кто из них до сих пор был рядом, выполняя те или иные функции при дворе, но узы субординации категорически противились любому неформальному общению. Так что все мысли владыки о природе власти так и остались эфемерными ощущениями, не сформированными в слова.
И когда его разбудили среди ночи с тревожным донесением об пойманных в черте сада нарушителях, сквозь сонное раздражение Император почувствовал, как очередной метафорический порыв ветра пошатнул под ним метафорические же балки метафорической конструкции, опасно метафорически затрещавшей под его неметафорическим весом.
Жестом отогнав камердинера, Император грузно сел в кровати. В голове ещё бродили остатки тревожного сна, где он, как в недалеком прошлом, славно несся на коне в гущу битвы.
— Проклятие… — тихо пробормотал Император. Теперь его битвы — это кулуарные интриги и закулисная возня. А вместо возбуждающего азарта честной сечи — изнуряющий страх предательства.
Накинув на широкие, ещё крепкие плечи расшитый золотом халат, Император поплёлся в тронный зал. Стража при его появлении демонстративно выпячивалась в струнку, отчего Императору стало ещё тошнее: когда-то он не нуждался в этих декоративных холуях и сам мог за себя постоять.
«Но теперь твои враги не так открыты», — напомнил он себе. Печальная участь — не доверять даже стенам собственного жилища.
Сбоку подобострастно подскочил камердинер и быстро-быстро отчитался: пленники под стражей в зале, придворный маг не спал и тоже собирается в зал, Её Светлость Императрица проснулась от шума и изволит знать причину…
Император остановился так резко, что камердинер на пару шагов пробежал вперёд, а шествующие следом гвардейцы едва не налетели на венценосную спину.
— Её Светлость… — Император потёр пальцами виски. Мысли о супруге в последнее время вызывали стойкую головную боль. — Передайте Её Светлости, что всё под контролем. Я лично навещу её, когда всё закончится.
Камердинер молча кивнул и бесшумно растворился в коридорах замка. Император, постояв минутку спокойно, унял, как мог, мигрень и продолжил путь, сопровождаемый молчаливыми телохранителями.
В тронную залу уже набилась уйма народу. Окромя дежурившей стражи, с оружием наизготовку застывшей вдоль стен, тут толпились придворные, сонные, галдящие, но весьма довольные шансом продемонстрировать лишний раз свою верность. Некоторые, как успел заметить Император, собирались в крайней спешке, отчего одеты были неподобающе случаю и вообще — весьма неряшливо, а сами — взбалмошны и растрёпаны.