Сыщик галактического масштаба

Могу поспорить, что самый мелкий клерк самой захудалой земной конторы вел куда более интересную и насыщенную событиями жизнь, нежели ваш покорный слуга. Но не это пугало меня сильнее всего. Если бы я видел, что мои коллеги соответствуют моим представлениям о работе Интерплэнет, если бы они воплощали мои юношеские мечты… Я мог бы обижаться, считать себя незаслуженно обделенным, но, по крайней мере, надеяться на скорое исправление ситуации.

Только ничего этого не было. Я работал в отделении ИП уже три месяца, и за все это время даже мельком не увидел ни одного по-настоящему заслуживающего внимания дела. И никого, понимаете, никого это не трогало!

— Привет гигантам сыска!

Вот… При перечислении негатива от новой работы я чуть не забыл упомянуть некоторых своих коллег. В первую очередь — сержанта Гонсалеса. Я точно знаю, что ему сорок два, хотя выглядит он на десяток лет старше. У него сальные черные волосы, маленькие бегающие глазки, препротивнейшая улыбочка и намечающееся брюшко. Кроме того он считает себя остроумным, и мне никак не удается развеять это его заблуждение.

При слове «гигантам» он отмерил ладонью расстояние от пола где-то на уровне своего пупка. И это при том, что возвышался надо мой Гонсалес от силы сантиметров на десять. Из которых пять приходились на каблуки. Я уже устал объяснять ему, что не испытываю никаких комплексов по поводу того, что не родился каланчой.

— И тебе привет тоже, — степенно ответил я. — Чего сияешь, получил наконец пенсионное удостоверение?

— Не-а, — Гонсалес с туповатой радостностью машет башкой. — Просто у меня для тебя хорошие новости. Ты знаешь, как я люблю радовать людей?

Хорошими новостями от Гонсалеса мог быть, например, приказ о моем увольнении.

— Конечно, знаю, — я кивнул. — Помню, когда Накагава сломал ногу, ты просто захлебывался радостью, смакуя эту историю.

Улыбочка Гонсалеса померкла, что я смело могу занести себе в актив.

— Ладно, Лозовский, так хочешь ты слышать новости или нет?

Я пожал плечами.

— Будь у меня выбор, я бы, пожалуй, отказался. Но я правильно понимаю, что выбора как раз нет?

Гонсалес покровительственно похлопал меня по плечу. Я не успел увернуться.

— Чего ты такой колючий, а? Разве не ты все время ноешь, что тебе не хватает серьезных дел?

— И? — коротко переспросил я. — Опять какой-то пилот разбился при посадке, и мне нужно установить, действительно ли это было несчастным случаем?

— Знаешь, в чем твоя проблема, Лозовский?

Меня передернуло. От одной этой фразы. Что уж говорить про выражение трогательной заботы на лоснящейся физиономии… Естественно, я не собирался отвечать или задавать уточняющий вопрос. Естественно, Гонсалес в этом и не нуждался.

— Ты от всего ждешь негатива. Ты не открыт для позитивной энергии. Поэтому она к тебе и не спешит. Хорошо, что есть старшие товарищи, которые могут позаботиться… Когда к нам потупило это дело, мы с лейтенантом сразу подумали о тебе. Скажи, разве не ты грезишь серьезным расследованием? Ну, как в твоих любимых книжках…

Грешен, в первые дни после академии я был излишне откровенен. Восторженность, и все такое… Теперь пожинаю плоды.

Я скептически посмотрел на «старшего товарища», приподняв одну бровь.

Гонсалес щелчком направил мне по столу карточку с делом. Я поймал ее у самого края и задумчиво повертел в руках, не спеша считывать.

— Руслан, — он даже вспомнил мое имя. — Дело — пальчики оближешь. Мы возлагаем на тебя надежды, потому что, если ты не справишься… — Гонсалес обреченно махнул рукой. — Убийство гражданина Шаачанской Федерации, жителя планеты Шаачан Ханаса… Да, просто Ханаса, как-то они там без фамилий обходятся. Дикари. Все как ты любишь — таинственное убийство и ограниченный круг подозреваемых.

Черт, в чем же подвох-то? Или на самом деле первое серьезное дело? А Гонсалес просто на дерьмо исходит от злости?

— Насколько ограниченный? — переспросил я.

И по появившейся на роже Гонсалеса мине глубокой задумчивости понял, что, сам того не ведая, попал в точку. Гонсалес еще пошевелил губами, загибая пальцы, а потом просветлел ликом.