Догонялки

ГЛАВА 51

 

Возле медицинского отсека меня уже поджидала, вежливо не входя в него, целая комиссия, состоящая из выжидательно покашливающего главного врача, волнующейся Синдереллы Ивановны и взвинчено перетаптывающейся Туманности Дмитриевны. Две секунды спустя, вылетев из лифта, к ним присоединилась дообедавшая и запыхавшаяся Денеб. Чуть поодаль стоял пришедший болеть за меня Звездолет Андреевич, от ободряющей улыбки которого у меня почему-то задрожали коленки.

- Я запоздала? – спросила я слабым голосом.

- Да нет, наша… э… будущая коллега, мы просто раненько пришли, - успокоил меня главный врач. – С утра много работали с нашими, так сказать, гостями из иного мира. Очень много случаев аллергийки у них от пульверизаторов. Придется, видимо, так сказать, поставить ребром вопрос об их отмене… Ну, вы готовы?

- А?!? – подскочила расслабившаяся было я. – Я ага, то есть да, пойдемте…

- Валюша, спокойно, все будет нормально, - басовито прошептала мне в спину Синдерелла Ивановна. Я хлопнула по двери. Темный медицинский отсек вспыхнул стенами, сыграл неприятно мажорный аккорд и выпустил мне в нос поллитра пока еще не запрещенного успокаивающего пульверизатора. Помахав перед лицом рукой, я сипло приказала:

- Дезактивируйте диагностическую кушетку и стол.

- В случае дезактивации возможны врачебные ошибки.

- И без нее они тоже возможны.

- Ну, долго еще нам тут дожидаться?! – взвизгнула Туманность Дмитриевна. – Она дезактивирует или нет?!?

- Дезактивация проведена, - неожиданно пошел на попятную медицинский отсек – видимо, с Туманностью предпочитали не связываться не только люди. Кушетка с тихим щелчком выключилась, приняв тоскливый серый цвет, стол-энциклопедия сделал вид, что он деревянный.

- Ну вот, нормальная мебель, - сказал главный врач. – На нее мы, так сказать, и сядем, и будем ждать… э… больных.

Врачи неторопливо расселись на безответной кушетке: оказавшаяся с краю Денеб чуть не упала и, хихикнув, уцепилась за главного врача, Звездолет Андреевич, улыбаясь, встал рядом с дверью в процедурную. Я нервно примостилась на одноногом стуле-неваляшке, предназначенном для проверки вестибулярного аппарата, и попыталась для успокоения представить себе зеленый луг под голубым небом или морской берег. Морской берег получился лучше, из синего моря перед моим мысленным взором поднялась волна вроде цунами и с грохотом поехала на меня. Я поспешно открыла глаза и посмотрела на комиссию. Туманность ерзала на месте, остальные о чем-то шептались.

«Хоть бы икрысов не принесло», - подумала я без особой надежды. Дело в том, что икрысы, будучи куда здоровее людей, ходить по врачам любили даже больше них. За эти две недели не было ни одного дня, чтобы ко мне не заявилось десять штук инопланетников, которые, ни на что не жалуясь даже для приличия, начинали играть с диагностической кушеткой, шлепаясь на нее с размаху, или пытались расковырять, к счастью, герметичный шкаф-сейф с лекарствами. Выдворить их было так же сложно, как и не впустить, поскольку отсек всех без разбору аттестовал «больными». Когда же я осторожно попросила его больными именовать только людей, а икрысов икрысами, он назвал это формой дискриминации иного разума и отказался. Тогда я, крепко подумав, нашла другой вариант: «дорогие инопланетные гости»; он был отсеком принят, и я вздохнула посвободнее. Теперь тех дорогих гостей, которых было меньше трех, я впускала, а если их было больше, то занимала отсек, чтобы не возникал, общей дезинфекцией и уходила в процедурную слушать музыку.

Вот и сейчас, как назло, медицинский отсек большими светлыми буквами написал:

«Дорогие инопланетные гости: 25 шт.».

- …Не стоит, Валентина, их впускать, - обрадовал меня главный врач. – Попозже, так сказать, пусть зайдут. Давайте дождемся, скажем так, человека…

Медицинский отсек послушно стер сообщение об устрашающем количестве гостей и написал обычным шрифтом: «Больной, 1 шт.».

То, что появилось на пороге в ответ на мое разрешение войти, как нельзя лучше характеризовалось недавними словами главного врача: «Скажем так, человек». Это был бесцветный блондин с плечами чуть ли не уже лица и застывшими светло-серыми глазами.

- Здравствуйте, - сказал он, вздрогнув.

- Добрый день! – гаркнула я оптимистическим тоном. – Я доктор Козлова, а на это не обращайте внимания – мои коллеги… Вас как зовут?

- Диод Дизайнович Пнев, - опять вздрагивая, представился молодой человек. – Лечу тут от института… нанотехнологии. – Последнее слово он, почему-то, произнес шепотом.

- А, здравствуйте, Диод Дизайнович, ну как, прошло у вас чувство неясной вины после нашей беседы? – встрепенулся корабельный психолог.

- Звездолет Андреевич, т-с-с, - укоризненно пробасила Синдерелла Ивановна. – Экзамен…

Но я уже успела принять слова психолога к сведению и пришла в уныние: стоило ли столько зубрить, чтобы на экзамене поставить диагноз «невроз»?

- Ну и что у вас болит? – спросила я довольно нелюбезно.

- Все, - как я и ожидала, ответил Диодик.

- А особенно где?

- Особенно желудок.

- Ну, это нервы…

- Или живот…

- Ну, это тоже.

- Нет, недавно начал. Очень отдает в правую руку, правую коленку и в ухо, тоже правое… Раньше такого не было.