Страница 49 из 148
Командир Стивенсон аккуратно вытащил диск, словно тот сделан из хрупкого стекла и взглянул в отражение.
— Как ей это удалось...
Командир Стивенсон вернул Наке модуль—компьютер и кивнул в сторону колонок. Она включила запись.
В модуль влетел Покровский. Молодой Скотт Стивенсон перекрикивал гитарный бас и пел о рыженькой соседке Мэри, о ее красивых ножках и о том, как он совсем не прочь задрать ей юбку и посмотреть какого цвета у нее трусы.
Покровский подлетел к столу, кивая в такт музыке. Все оглянулись на него. Покровский пожал имениннику руку и искренне поздравил, похлопав того по плечам. Затем он удивленно взглянул на обложку диска, снова на командира и опять на обложку. Потом поднял большой палец вверх и с уважением покивал командиру. Молчанов протянул Покровскому “бокал” с газировкой.
Ричард Пател глотал газировку слегка прикрывая глаза. Молчанов понимал, о чем он думал. О его пристрастии к алкоголю не знал только ленивый. Если бы не дети, которые вытаскивали отца из игорных заведений и баров, приводя насильно в клинику, доктор Пател вряд ли дожил бы до этого дня. Последний раз он вышел из клиники за три недели до сенсационной новости с Марса. Многолетнее пристрастие не прошло бесследно для здоровья и едва не стало препятствием для включения доктора в состав экипажа. Комиссия по здоровью во главе с Омаром Дюпре заявила протест. Директор НАСА Маркус Маккензи личным распоряжением утвердил его, потому что никто не знал термобомбу лучше ее изобретателя. Так Ричард Пател превратился в самый ценный и хрупкий груз Прайма—1479, который другие члены экипажа обязаны оберегать тщательней самих себя.
Вечер затянулся. Они прослушали все записи с альбома. На столе остались только пустые консервные банки. Нака принялась за уборку. Покровский обсуждал со Стивенсоном рабочие моменты. Молчанову было не интересно, и он решил прогнать в памяти вчерашний шахматный поединок с двенадцатилетним шахматистом из Испании, который Молчанов неожиданно проиграл. Доктор Пател уставился в свой модуль—компьютер. Закончив с уборкой, Нака еще раз поздравила командира Стивенсона и отправилась по своим делам.
— Желаю, чтобы следующий день рождения вы отметили на Марсе, а еще через год здесь, на этом самом месте, когда будем уже на пути домой, — сказал Покровский тоже засобиравшись.
— Дай бог, — ответил Стивенсон по—русски.
Покровский взглянул куда—то за спину Молчанову и замер, сгустив брови. Молчанов решил не оборачиваться из приличия, так как за спиной была всего лишь стена с поздравительной надписью.
Покровский облизнул губы и подозрительно осмотрел остальных.
— Здесь висела икона, — сказал он, указав пальцем. — Куда ее убрали?
Все посмотрели на пустую стену. Молчанов вспомнил, что на старых записях с МКС замечал в этом месте христианские иконы, крест и фотографии Гагарина и Королева — своеобразный алтарь российского экипажа.
— Насколько я знаю, все прибрали в двадцатые, когда в первый раз хотели затопить станцию, — сказал Молчанов.
Покровский подлетел к стене и указал на пустое место.
— Она была здесь, когда мы прилетели. Ее привозил Серега Павлюк десять лет назад. Царствие ему небесное.
Повисла неловкая пауза. Командир Стивенсон осмотрел окрестности.
— Возможно, Нака во время уборки не заметила и подмахнула, — сделал предположение Молчанов. — Нужно спросить у нее. Я уверен она найдет.
— Пусть только попробует не найти, — выпалил Покровский.
Он подключил рацию и собирался вызвать Наку.
— Это ты про картинку с изображением старца с нимбом? — вдруг спросил Ричард Пател.
Покровский уставился на него, бросив попытку связаться с Накой.
— Я убрал ее вместе с другим мусором в грузовик.
Покровский оттолкнулся ногами и остановился перед Ричардом Петелом. Тот отвлекся от модуль—компьютера и посмотрел на Покровского с железным спокойствием. Командир Стивенсон расположился напротив, чтобы успеть вмешаться в случае конфликта.
— Иван, если тебе требовалось что—то оставить нужно было сообщить, — сказал Командир Стивенсон. — Доктор Пател не мог знать, что эта вещь была тебе дорога.
— Как можно выбросить освященную икону?
— Приказ гласил убрать весь мусор, — сказал Ричард Пател.
— Мусор? — лицо Покровского скривилось, словно он вкусил лайм.
Ричард Пател смотрел на Покровского и выжидал. Затем он опустил глаза в модуль—компьютер и заговорил также непринужденно:
— Религии не место в научной миссии.
— А это не ты, док должен решать.
— Иван, доктор Пател имеет право на свое мнение, — вставил командир Стивенсон.
— Когда смерть припрет так сразу начинаете молиться. У нас, русских говорят: “В падающем самолете атеистов нет”.