Страница 27 из 35
Варфоломей прибавил газу.
Мало что уже соображающую, почти пополам согнувшуюся , он провёл Лизу мимо консьержки в подъезде.
- Ротавирус, - бросил он на ходу пожилой охраннице, и та испуганно спряталась в своём закутке: подхватить гулявший по столице желудочный грипп ей не улыбалось.
- А теперь давай как следует попрощаемся, - сквозь леденящую истому услышала Лиза, стоило только захлопнуться входной двери в квартиру.
Попятилась, выставив вперёд руки, хотя больше всего ей хотелось сейчас распластаться на полу, раскрыться настежь - и чтобы... а-а-а!
- Мне плохо, Фолли... У меня первый день... цикла... не надо... прошу тебя, уйди...
Но Варфоломей схватил Лизу за локти, протащил в спальню, несильно толкнул на кровать. Платье задралось. Скольжения ткани по бёдрам хватило, чтобы смести остатки Лизиного сопротивления - сознание взбесилось. Принять в себя мужчину немедля! Скорей же! И поглотить - всего!
А Варфоломей стоял и снимал на камеру мобильника, как Лиза сдирала с себя остатки одежды, словно жгли они её, жгли!
- Давай, детка, ещё. Покажи, как ты меня хочешь. Покажи, шире, шире. Умничка. Теперь мы всегда будем так играть, девочка. Тебе же не понравится, если эта картинка попадёт на твои страницы в соцсетях, правда? Значит, буду приходить к тебе, когда твоего нового не будет. Да раскройся же, раскройся, ты хочешь. А почему бы и нет? Сколько поклонников сразу у тебя появится... О, да, это заводит. Но такая ты будешь только моя. Моя. Ты же моя, да? Давай, покажи, какая ты моя... Лакомая какая...
Пока тело сотрясалось в судорогах неудержимой, неутолимой, раздирающей лоно и разум похоти, душа стояла рядом, держала женщину за руку и тихо плакала, глядя на безумную ухмылку, вымазанную кровью, на пиршество победителя. Душа знала - ровно через час его насмерть собьёт машина, разобьётся об асфальт и телефон. И душа плакала от бессилия что-либо изменить. Она видела и черноволосую девушку, что назовёт себя вдовой Варфоломея - носит уже его ребёнка. Из этого сироты вырастет ещё более несчастный человек, нежели отец. И многих и многих несчастными сделает... А всё потому, что я, существо с печатью проклятия, которое обрекает на мучения всех, кто рядом.
- Нет, - шевельнулись порванные спекшиеся губы. - Нет.
Душа натянулась, дёрнулась ещё, ещё... дотянулась. И, зубами себе помогая и обломанными ногтями, сумела развязать несколько узлов. Беременная восторженная поклонница Варфоломея. Он сам. Их сын...
*
Между смутными изломанными фигурами лиловой лентой пронеслась мелодия. Она ширилась, росла, пока совсем не прорвала сновидения - и стало понятно: будильник.
- Поднимайся, - успела какая-то из фигур шепнуть Лизе и растаяла окончательно.
Охнув от резкой боли внизу живота, Лиза еле дотянулась до будильника - такой судорогой свело. А кроме, ломило спину и руки. Но как-то выключила.
Увидела свои обломанные ногти. Дёрнулась. Вспомнила всё, её заколотило.
Переча боли, умудрилась бочком сесть. Встать. Доковылять до ванной, влезть под душ, жадно подставив падающим струям пересохший рот.
Сколько так стояла - не знала. Вода текла и текла, текла и текла, и хотелось утечь вместе с нею, туда, в черноту канализации, запропасть в льющихся там отбросах... Но начал трясти озноб - вода выяснилась из душа ледяная.
Стоило кое-как выползти из ванной, раздался звонок. Она в ужасе отбросила телефон: там светилось "Варфоломей".
Звонок умолк, тренькнула входящая смска: "Я привезу деньги?"
Лиза мотнула головой, перечитала.
Всмотрелась в дату на экране телефона. Всё тот же день, что и вчера. Или сегодня?
Лиза распахнула полотенце, решилась осмотреть себя. Всё нормально - а ведь она помнила, что Варфоломей ещё и привязывал её к кровати, что хлестал ремнём и рисовал иголкой по коже...
Значит... не было?
Разговор с Варфоломеем в кафе Лиза начала с того, что закрыла лицо руками и глухо из-за ладоней произнесла:
- Варфоломей, я видела тебя с нею... ты уходишь? Я так и знала, что ты меня оставишь...
Она честно попыталась заплакать. Но слёзы не давились, пришлось держать взгляд опущенным.
Довольный, он усмехнулся:
- Пожелай мне счастья.
Дома она села перед зеркалом:
- Значит, так, Елизавета Григорьевна. Всё тебе привиделось. В омерзительном сне. Да. Так. Во сне.
"Ты ведь обманываешь себя, Лизонька".
- А что, плохо обманываю, недостаточно убедительно? Или ты хочешь признать случившееся реальным - и разрушить своё право на счастье? И, что ещё важней, - право на счастье Павла? Терпи уж, раз взялась за гуж. От тебя зависит - от того, как подумаешь, как отнесёшься, так и будет. Исцеляйся, вранья твоя душа.
Превозмогая ноющие мышцы, она вплотную нагнулась к зеркалу, погрузила взгляд в оглушительную бездну зрачков и шепнула прямо туда: