Хроники Марионеток. Сила Императора

– Хм-м… – протянул император. – Примите мои соболезнования. Вы готовы обсудить со мной концессии прямо сейчас?

Арлен растерянно посмотрела на его величество.

– Я… я не вполне знаю вопрос. Я почти не участвовала в делах. Кэрри, мой брат, он…

– Садитесь, – прервал ее император и сокрушенно покачал головой. – Бедный Доунбридж. Смерть сына так подкосила его, что он позволил своей внучке вырасти безмозглой курицей, у которой одни тряпки и балы на уме. Кто-то умный должен жениться на вас, чтобы грамотно воспользоваться вашим наследством.

Арлен громко всхлипнула, вскочила со своего места и поспешила прочь из зала, прикрывая лицо веером.

– Ну, и что я такого сказал, что было бы неправдой? – удивился Вейлор. Дворянское собрание промолчало. – Что же, похоже, мне придется дождаться, когда в семействе появится хоть одна светлая голова, прежде чем решить этот вопрос. Кого там она упомянула?

– Кэрри Генри II Доунбридж, внук покойного Генри, ваше величество, – ответила Франсуаза Мелуа.

– Помощник? Вызовите ко мне этого Кэрри Доунбриджа. Пусть явится со всей отчетностью по состоянию железной дороги, почтовых путей и золотых рудников.

– Будет исполнено, ваше величество.

– Ах да… Я забыл, – Вейлор нахмурился. – У меня не было возможности сделать это ранее, теперь же представился удобный случай. Я представляю вам моего помощника. С июля прошлого года он выполняет мои особые поручения и является моей правой рукой. О полномочиях помощника вас известят отдельно в письменном виде.

– Ваше величество, – сказал помощник, – до вашего появления Дворянское собрание обсуждало очень важный вопрос и проводило голосование.

Помощник поднялся, взял у Гальярдо лист с подписями и предложил его императору.

– Голосование о наложении вето? Серьезно? – тихо спросил Вейлор.

Герцоги и герцогини промолчали. Вейлор поднялся и прошелся вокруг стола. Дойдя до Гальярдо, чьей подписи еще не было в документе, он остановился за его спиной, наклонился и с силой хлопнул ладонью об стол, выжидающе глядя на герцога. Когда он убрал руку, перед Хавьером осталась валяться смятая бумажка с подписями.

– А вы что же? – ехидно вопросил Вейлор. – Ставьте подпись, господин Гальярдо. Глаза Хавьера бегали по залу, он смотрел на лица герцогов, ища поддержки. И тут его взгляд нашел Фриса. Герцог замер, как парализованный.

– Ну? – понукнул его император. Дрожащей рукой Хавьер взял перо из письменного набора и сделал свой выбор. Вейлор долго смотрел на список, прежде чем подойти к Орвальду и положить помятый лист перед ним.

– Орвальд Ример, мой дорогой двоюродный брат, за все это время ты не проронил ни слова, – укоризненно сказал император. – Ты совсем забыл дорогу в мой дворец, не навещаешь меня, не пишешь. Скажи мне, ты еще помнишь, что у тебя есть брат?

Рин стояла не с той стороны, чтобы видеть лицо Орвальда, но она готова была поклясться, что в этот момент его превосходительство находился в лихорадочном состоянии.

– Я всегда помню о своем брате, – ответил Орвальд, рассматривая список с фамилиями герцогов. – Занимательные итоги голосования, должен сказать.

Вейлор сел на свое место.

– Что еще скажешь?

– Мне приятно видеть такое единодушие в Дворянском собрании. Даже господин Гальярдо в этот раз не стал исключением, хотя заявлял обратное. Я долго слушал нашего министра, и вынужден признать, что он совершенно прав. Прав по всем статьям. Если сейчас мы примем такую… меру поддержания безопасности страны, то станем очень непопулярны у народа.

– Враг дышит нам в затылок, а ты думаешь о популярности!

– Канбери не пойдет на открытый конфликт, если нам удастся сохранить мощь империи. А мощь империи нам удастся сохранить, только если мы сохраним деньги, – Орвальд обратил к Вейлору усталый взгляд. – Прости меня, твое величество, но я не могу более вилять хвостом. Дела плохи. Крестьяне платят все меньше налогов, потому что платить им нечем. Сейчас номинальная налоговая нагрузка на население составляет шестьдесят пять процентов. Это много. Очень много для послевоенного государства!

– Ты во всем винишь войну, удобный повод!

– Двадцать пять лет мужчины от мала до велика уходили на войну и редко возвращались! – чуть повысил тон Орвальд и обратил к государю твердый, уверенный взгляд. – Деревни вымирают, потому что одинокие женщины и старики не могут тащить на себе хозяйства. Маринейские беженцы, которых соринтийцы за долгих двадцать пять лет выучились ненавидеть, бегут сюда в поисках хоть каких-нибудь денег. Они готовы работать за гроши, и это радует тех, кто нанимает! Они отбирают работу у коренного населения, и недовольство растет. Горько становится во всех регионах страны. Север пока молчит в замешательстве только потому, что здесь война сказалась не столь сильно. Регион богатый, мой гениальный племянник гениально управляет Танварри.