Мгла

Разлогов подошел к багажнику и потянул ручку.

- Поможете мне? – Нина словно боялась, что он откажет.

- Вы думали, что я оставлю вас с коробками на улице?

В лифте они стояли лицом друг к другу. Нина старательно держала осанку, соблюдая разделяющие их несколько сантиметров пространства, как рубеж обороны. Разлогов смотрел на нее, а она стояла, опустив глаза. Потом подняла руку и поправила платок, дотронулась до волос, до щеки.

Разлогов чувствовал ее волнение. Он смотрел на ее залитое светом скуластое лицо, на поблескивающую серебряными нитями седину, и морщины, мелкие и подвижные, которые нисколько не портили его. Лицо было прекрасным. Оно не казалось молодым или свежим, но олицетворяло зрелую красоту, зрелые чувства, зрелую страсть. Разлогову безумно захотелось увидеть, как оно меняется, как темные глаза наполняются желанием и прячут его под смуглыми веками, как дрожат губы и рот растягивается до неприличия, выпуская из глотки стон.

Она вставила ключ в массивную дверь и повернулась.

- Могу предложить вам чай. Если вы не очень торопитесь, конечно. – Нина посмотрела ему в глаза и тихо добавила. – Без глупостей, пожалуйста.

Открыв дверь, она прошла вперед и показала, куда поставить коробки.

- Не разувайтесь. Идите так.

Он поставил коробки и вернулся в прихожую.

Одну за другой она расстегнула пуговицы пальто, обыденно, опустив голову, но он увидел в этом начало разоблачения.

- Позвольте?

- Спасибо, - она повернулась спиной, освободила плечи, потянула руку, потом другую, взяла у него пальто и повесила на вешалку.

На ней было длинное коричневое платье, отделанное на груди и рукавах кружевом. Нина оправила его, потянула с боков, на бедрах. Спереди ее талия выглядела довольно узкой, но сбоку выделялся небольшой живот, округляющийся внизу, какой обычно бывает у рожавших женщин.

Она подняла руку и поправила волосы. Из-под локтя выглянула большая, обведенная контуром лифчика грудь. Нина вытянула подбородок и посмотрела в зеркало, потом села на кушетку, положила ногу на ногу и стянула сапог. Округлость бедра, колена и полной голени перетекла в изгиб стопы с изуродованным тесной обувью большим пальцем. Она исполняла привычный ритуал, молча, не стесняясь своего гостя.

Разлогов смотрел на нее, не отводя глаз. Он стоял под бра и своей тенью обнимал ее полные плечи. Она ласкалась в теплом луче его взгляда, подставляя ему свой скуластый профиль. Разувшись, быстро встала, едва не дотронувшись до Разлогова, полная грудь колыхнулась под черным кружевом. Нина пошла в комнату, пригласив за собой жестом руки.

- С кем вы живете? – спросил он.

- Одна. Дети выросли, у них свои семьи, - повернулась и ушла на кухню.

Ее движение сопровождалось шорохом, Разлогов подумал, что шуршит платье. Послышалось бряканье посуды.

Квартира выглядела необычно. В просторной комнате горело множество тусклых светильников, которые давали мягкое матовое освещение. Мебель была темно-коричневой, почти черной, на массивных ножках. Темные тона перемежались со светло-кофейными и бледно-желтыми. На стенах висело несколько картин и фотографий в широких резных рамах. Посреди комнаты стояла большая кровать с пестрым покрывалом, напротив которой у противоположной стены – диван и столик. В углу - телевизор, дорогая аппаратура. Нина появилась, снова сопровождаемая шорохом.

- Почему вы стоите? – она поставила на столик два чайных прибора.

- У вас необычно.

Она показала на фотографию на стене.

- Муж был архитектор, предпочитал все оригинальное.

На цветном фото высокий седой мужчина обнимал ее сзади за плечи. Они смотрели в камеру и улыбались. Она отвернулась от фотографии и сложила руки, как будто растирала что-то в ладонях.

- Садитесь, что же вы?

И снова ушла. Разлогов понял, что шуршит не платье, а колготки. Он проводил взглядом ее уютное, как будто переливающееся из емкости в емкость, тело. Разлогову показалось, что он видит сквозь платье, как трутся ляжки, обтянутые колготками, сжимаются все сильней. Нина вернулась с чайником и блюдцем с конфетами и печеньем.

- Наливайте.

И села в кресло напротив. Села неглубоко, как бы подвинувшись к Разлогову. Полные руки стали порхать над столом.

- Может, вы хотите есть?

- Нет, нет, я сыт. А вот чай выпью с удовольствием. Можно, я сниму пиджак?

Она кивнула, взяла у него пиджак и повесила на вешалку. Он еще больше ослабил галстук и расстегнул рукава рубашки. Подняв глаза, Разлогов встретил ее взгляд и вопросительно двинул бровями.

- Нет, ничего, - Нина смущенно улыбнулась. – Вы такой большой, здоровый… парень. У меня сын такой. Наверное, немного моложе вас. - Она засмеялась, закрыв глаза рукой.

- Что такое?

- Сравнивать вас с сыном как-то неправильно…

Нина смутилась, опустила лицо, словно что-то вспомнив, потом поднялась, подошла к музыкальному центру и, взяв пульт, долго переключала, пока нашла то, что хотела, потом вернулась к столу и опустилась в кресло.