Страница 48 из 53
Когда Алистер выбегает из зала заседаний, он испытывает нестерпимую злость. Она разъедает изнутри, сводит с ума, он едва сдерживается, чтобы не заявить протест — то сторону обвинения представляет, спасибо Робардсу, не он, а потому Портер может лишь молча кусать локти.
Он проиграл это дело, и он знал, чья в этом вина.
Поместье все ещё ему открыто для аппарации, жаль, что в состоянии аффекта он не обращает на это внимания. Алистером движут чувства. Так было всегда. Это то, что в нем не любил отец; это то, что в нем ненавидела мать.
Элоизу он застает в бывшем отцовском кабинете. Женщина спокойно листает «Ведьмополитен» и как будто не замечает ввалившегося в свои покои аврора. Портер останавливается на пороге, не решаясь сделать шаг вперёд.
— Вы… вы! — только и вырывается из него, пока Алистер пытается отдышаться.
Миссис Паркинсон медленно поднимает глаза и, так же опуская приветствие, вкрадчиво протягивает:
— Я? Что?
Ее взгляд практически невинен, но пальцы уже тянутся к палочке в кармане просторного халата.
— Это ты… подкупила судей, — мужчине удаётся побороть отдышку, и он решается пройти в комнату.
На безмятежном лице женщины расцветает улыбка, когда она встаёт и идёт навстречу Портеру, а потом обнимает его.
— Алойз, я… скучала, — тихо бормочет Элоиза и гладит его по голове, пока он не отталкивает ее, ошеломлённый. — Ох, все такой же. Взбалмошный. Недальновидный.
Алойз почувствовал, как спал его морок внешности. Теперь он — снова Паркинсон. Он боялся смотреть в висевшее на стене зеркало.
— Но, признаться, это было занимательно, — женщина пожимает плечами и отходит в сторону, заметив реакцию сына. — Ты справился с делом лучше, чем я планировала. Просто мистер Шафик оказался несколько проворнее.
Он смотрит в пол, переваривая новую информацию. Получается, мать с самого начала знала, с кем имеет дело. И он попался на ее крючок.
— Отца уже все равно нет, — тем временем продолжала Элоиза, — так что, думаю, вернуться в семью для тебя не составит труда. Ты заслужил.
Алойз не прерывал этот бессмысленный монолог. Неконтролируемая злость сменилась жгучей обидой. В первую очередь, на себя и на свою глупость.
Он не заметил, как остался в кабинете наедине со своими мыслями. Элоиза не боялась оставлять его здесь одного, а дом все ещё помнил старшего сына своего хозяина. Защита от чужаков на него не действовала.
Алойз осмотрел просторный, некогда отцовский кабинет. Элоиза содержала его в завидном порядке. Десяток полок с важными документами, прибранный рабочий стол, перья для письма, сложенные в хрустальную шкатулку. Это место все ещё оставалось прежним.
Вдруг, ему на глаза попалась чёрная папка с серебристым замком в виде шестиконечной звезды. Высшая защита, которую, однако, было легко сломать, если ты — близкий родственник заклинателя.
То, что он там увидел, повергло его в шок. Недолго раздумывая, он схватил папку подмышку и аппарировал.
***
Время тянется медленно, пока тощая фигурка мечется под одеялом и громко кричит.
Гермионе стало хуже после бала. Глубокой ночью, когда они вернулись домой, она упала и потеряла сознание. С тех пор ещё состояние было нестабильным: поднялась температура, она начала бредить.
Взволнованная Нарцисса помогла Драко устроить девушку на кровати, но лекаря было бессмысленно ждать раньше утра.
Все это время он не отходил от неё, держа за руку и то и дело нежно гладя по волосам, успокаивая. От его прикосновений Гермиона затихала на некоторое время, но потом лихорадка снова накрывала ее.
Она бормотала что-то неразборчивое, но Малфой старался вслушиваться в каждый звук, боясь упустить самое важное.
— Эй, Грейнджер, просыпайся, — он подавил всхлип. Почему-то сейчас ему было особенно страшно. — Это зашло уже слишком далеко, Грейнджер. Не заставляй меня волноваться за тебя, Грейнджер. Ты же знаешь, я никогда не буду...
Вопреки всем надеждам, она его не слышала.
Тяжело дыша, Гермиона вырывала свою руку из его и снова пронзительно закричала.
Нарцисса остановилась в дверях, опасаясь подходить ближе. Ей было сложно смотреть на страдания девушки, но ещё сложнее — на страдания её собственного сына.
— Ты не обязан сидеть сейчас здесь, — тихо протянула она, когда очередная порция криков прекратилась.
Драко не повернулся в сторону матери. Он выпрямил спину, как делал всегда, когда понимал, что за ним кто-то наблюдает.
— Это меньшее, что я могу сейчас сделать, — Нарцисса не видела его лица, но знала, что в этот момент он сильно скривил губы, подавляя бушевавшую внутри бурю страха.
— Это ненастоящее, — она качает головой, радуясь долгожданному затишью. — Все эти чувства, которые ты испытываешь — они ненастоящие. Эта игра, которую затеял твой отец, и она ужасна.
— Прекрати, — прервал её Драко. — Прекрати! Я знаю, что ты хочешь сказать. Семейная магия связывает меня с поганой грязнокровкой, заставляя страдать, испытывать беспокойство и страх за её жизнь. Я все это прекрасно знаю! И даже если в этом действительно замешана эта гребанная семейная магия, я даже рад!
Он вскочил со своего места и начал нервно ходить по комнате.
— Но, откуда ты знаешь? — Нарцисса удивлённо моргнула. — Люциус же...
— Стёр мне память, верно? — Драко кивнул. — Он пытался. Не знаю почему, его Обливэйт не сработал. Не то он потерял былую хватку, не то магия решила сыграть над нами злую шутку. Я помнил все с самого начала, думал, что справлюсь и так. Но это... невыносимо.
Драко устало вздохнул, бросив взгляд на лежащую на кровати девушку. Та будто бы успокоилась и теперь безмятежно спала. Но Малфой знал, что это ненадолго.
— Я узнал, как снять кольцо. И я сделаю это, когда Гермиона проснётся; для этого заклинания она должна быть с сознании. Я благодарен этой гребанной семейной магии за то, что она показала мне, каким я был самонадеянным идиотом.
Нарцисса сжала губы. Она знала, в какой ярости будет Люциус, когда приедет: уж этому-то было все равно на состояние мисс Грейнджер. Но раз Драко так решил, значит, его нельзя переубедить. В глубине души Нарцисса и не хотела этого делать.
— Делай, как пожелаешь, — согласилась она слишком быстро для своей роли послушной жены.
Драко кивнул, понимая, что сказал матери далеко не все, что было у него в мыслях. Он отчаянно желал, чтобы их с Гермионой отношения не стали иными после того, как помолвка будет расторгнута, и чтобы она простила его за все, что они с ней сделали.
Он надеялся, что, как будет разрушено кольцо, эти мысли его отпустят.
Вдруг, в камине напротив кровати вспыхнуло зеленоватое пламя, заставляя находящихся в комнате вздрогнуть. В огне им рукой помахала Панси, не забывая поздороваться должным образом.
— Паркинсон, что тебе надо? — тут же нахмурился Драко, загораживая своей фигурой кровать, на которой спала Гермиона.
— Я тебя тоже очень рада видеть, — в шутливом тоне ответила, не растерявшись, девушка. — Мистер Малфой, я надеюсь, не дома? Отлично! Драко, миссис Малфой, у меня для вас есть весьма интересная информация, о которой вы, вероятно, не имеете ни малейшего представления. Предлагаю вам усесться по-удобнее, чтобы не упасть...