Французский перец

– Эммануэль! – раздается вопль Пуавра. Кидается вслед за сыном.

Меня будто бьёт током. Происходящее кажется нереальным, страшным, безумным. Это просто кошмар! Кошмар! Я вот-вот проснусь, и всё будет по-прежнему. Как раньше. Как раньше?! Моё сознание отчаянно вопит. Я закрываю лицо руками и трясусь в истеричном плаче. Как я могла, как могла сотворить такое? Зачем, боже, зачем? Я не верю происходящему. Нет! Нет! Нет! Что же теперь будет? Что я наделала? Что? Мне нет прощения. Такое невозможно простить. Никогда. Я разрушила всё. Всё. Всё, что у меня было. Всё, к чему я прикасаюсь, гибнет, рушится, превращается в тлен. Почему? Почему? Возможно ли всё вернуть? Можно ли вернуть любовь сына? А мужа? А любовь единственного мужчины? Арно! Что будет с ним? Боже, боже, боже! Я сломлена и потеряна. Что мне теперь делать? Что? Что я могу? Умолять Эммануэля. Ползать у него в ногах. Просить. А Жильбер? Что будет с ним? Что же будет со всеми нами? Что будет?

Не сплю всю ночь. Пытаюсь поочереди дозвониться до Эммануэля и Жильбера. Никто не отвечает. Что между ними произошло? В голову лезут дурные мысли. Это я во всём виновата. Это я. Я уверена, что надо успокоиться, сесть и поговорить. Всем вместе. Если не помириться, то хотя бы сделать так, чтобы не причинять друг другу ещё большей боли. Но мой внутренний голос истерично кричит, что глупо надеяться на что-то. Это конец всему. Конец моему браку с Эммануэлем, конец отношениям отца и сына, конец моим надеждам. Я убила его любовь собственными руками.

В очередной раз набираю номер мужа. Абонент недоступен. Уверена, что Эммануэль отключил телефон. Не хочет говорить со мной. Жильбер просто не берёт трубку.

Сижу на диване в гостиной, не в состоянии сомкнуть глаз. Думаю о случившемся. Мне холодно и страшно. Чувствую себя на краю пропасти. Еще немного, и я сорвусь, упаду на самое дно, в раскрытую пасть ненасытной бездны.

За окном брезжит рассвет. Я продолжаю сидеть, уставившись в одну точку. Из коридора доносятся шорохи. Кидаюсь навстречу. Надеюсь, что это Эммануэль. Я не готова сейчас увидеть Жильбера. Я не смогу. К моему огорчению, это как раз он. Лицо неживое, бледное, снулое. Глаза воспалены. Ярко-красные сосуды сеткой покрывают белки глаз. Проходит в столовую. Достает из бара бутылку крепкого алкоголя. Открывает и пьёт из горлышка, словно воду. Жадно, мощно, большими глотками. Я смотрю на него и не знаю, что сказать. Отрывается. Стоит, пошатываясь, спиной ко мне. В одной руке пустая бутылка. Зло цедит сквозь зубы:

– Сучка!

Тяжело дышит. Я судорожно вдыхаю. Внутренности стягивает тугим узлом.

– Это всё ты, тварь! Ты… – вижу, как его трясёт.

– Разве… – не успеваю договорить, и бутылка летит в меня. Я сжимаюсь в комок, крепко зажмуриваясь. Посудина взрывается, ударившить о стену, и со звоном рассыпается по полу тысячами стеклянных брызг.

– Заткнись! – орёт Пуавр и начинает истерично рыдать.

Воет в голос, оглашая страшными воплями округу.

– Это он из-за тебя! Из-за тебя! – в порыве гнева кидается ко мне, хватает за шею и душит. Из моих глаз брызжут слезы. Я задыхаюсь, чувствуя, как его одеревенелые пальцы сжимают мое горло. Истерично вцепляюсь в налитые сталью запястья. Хриплю. Кровь замедляет циркуляцию по артериям. В нос ударяет запах разогретого металла. Его лицо перекошено неистовой яростью, рот ощерился, сполз углами вниз, крылья носа напряжены, брови выгнулись дугами. Жильбер исчезает, тонет в сверкающей миллиардами звёзд темноте. Я уже не чувствую себя, конечности бьются в предсмертных конвульсиях. Хриплю на последнем издыхании. В какой-то момент меня резко отпускает. Мир вновь наполняется звуками и красками. Жильбер грубо толкает меня, и я лечу на пол.

– Убирайся! – орёт Жильбер. – Пошла вон!

Я откашливаюсь, ощупывая свою шею. Приподнимаюсь на локтях. Ресницы слиплись от выступивших слез. Я ничего не понимаю.

– Эммануэль… – хриплю я. – Где Эммануэль?

– Убирайся… убирайся!

– Где он? – не унимаюсь я.

Жильбер хватается за голову и воет, словно раненый зверь, раскачиваясь из стороны в сторону. Меня охватывает паника. Я цепенею от мысли, что случилось нечто страшное.

– Где он? Где? – сердце замирает.

Вижу, как Жильбера трясёт. Глаза наполняются слезами.

– Его больше нет… Нет… Из-за тебя, дрянь! Всё из-за тебя!

Закрывает лицо руками и судорожно плачет. Этого не может быть. Дурной сон. Просто сон. Всего лишь сон. Он не мог умереть. Нет, нет, нет. Только не Эммануэль. Это невозможно. Эммануэль мертв? Нет, нет, нет, только не это. Подбородок дрожит. Я не верю Жильберу. Ни единому слову. Эммануэль не мог умереть. Милый, добрый, нежный мальчик. Он должен ещё жить и жить. Как же так? Эммануэль? Как же так? Я не хотела… Не хотела… Ну почему? Боже, почему? Неужели за мою любовь пришлось заплатить такую высокую цену? Жестокую. Немыслимую. Цену.

***

Лишь спустя два дня я узнаю, что Эммануэль влетел на мотоцикле в грузовик. От него почти ничего не осталось. Кровавое месиво. Его хоронили в закрытом гробу. Сделал он это нарочно или это был нелепый несчастный случай, мне никогда теперь не узнать. Как только Жильберу удалось не сойти с ума? Симон, потом Эммануэль. Две смерти. Одна за другой. Мать и сын. Симон и Эммануэль. Теперь они лежат рядом на Пер-Лашез. Два ангела, возвышающиеся над их могилами, скорбно взирают друг на друга. Она не оставила ему своего сына. Забрала с собой. Я уверена в этом. Она всё знала, и не захотела оставить Эммануэля Жильберу. Не захотела, чтобы Эммануэль был с такой дрянью, как я. Я оплакиваю его. Мне безумно жаль. С его уходом мир потерял ещё одну чистую душу. Лучших господь рано забирает к себе, оставляя нас со своими грехами мучиться на земле. Мне слишком тяжело переживать смерть Эммануэля в одиночестве. Сложно дышать одним воздухом с Жильбером и знать, что это я виновата в смерти его сына. Это я убила его. Пусть и не своими руками, но это я. Я.

Париж давит тяжестью воспоминаний. Мне невыносимо жить в квартире Эммануэля. Без него. На комоде ещё стоит наше свадебное фото, с которого Эммануэль улыбается тёплой лучезарной улыбкой. И от этого сердце рвётся на части. Прости меня, Эммануэль.

Я не в силах больше оставаться здесь. Собираю вещи и возвращаюсь в Россию. Я увожу из Франции свою боль и надежду. Я ворую у Жильбера самое ценное, что у него осталось. Я забираю с собой Арно, его сына. Моего Арно. Жильбер никогда не узнает, как много я у него украла. Арно смотрит на меня серыми жемчужинами. Он удивительно похож на своего отца. У Арно глаза Жильбера.

Глава 23. Елизаров. "Теплая" встреча

Я возвращаюсь в родной город. Мои родители ещё ничего не знают, я им не сказала. Рассказываю о смерти Эммануэля. Мама надрывно плачет. Отец сидит хмурый, сдвинув густые брови к переносице. Причину гибели своего мужа я не раскрываю. Моим родителям ни к чему знать, что произошло в особняке на Набережной Жевр.

Первое время живу на деньги, что остались от прежней жизни. Я не привыкла экономить, трачу как раньше. И деньги быстро заканчиваются. На наследство рассчитывать не могу. Я подписала брачный контракт, в котором указано, что мне причитаются лишь деньги, заработанные Эммануэлем за нашу совместную жизнь. Однако Эммануэль не успел ничего скопить. У меня нет денег. Доля Эммануэля в компании принадлежит Арно. Но до его совершеннолетия никто, кроме Жильбера, не может распоряжаться ею. На квартиру наложены юридические запреты. Я не могу ни продать, ни сдать её в аренду. Перед свадьбой Жильбер хорошо постарался. Доступ к деньгам семьи мне запрещён. Даже дивиденды по акциям и деньги со счёта Арно я не могу получить без посредства Пуавра. Боже, где были мои мозги, когда я подписывала эту бумагу? Ведь я же юрист, чёрт возьми! Почему я не подумала о том, что может случиться? Кто мог знать, что мне придётся в буквальном смысле бежать из Парижа, холодея от одной мысли, что Жильбер отберёт у меня Арно? Теперь я в этом не сомневаюсь. Пуавр ищет меня. Он не знает, что Арно его сын. Но Жильбер уверен, что этот ребенок – его внук. Единственный наследник состояния Пуавра. Он сделает всё, чтобы мальчик был с ним. Уверена – в эту минуту Жильбер терзает юристов, думая, как бы ему заполучить права на моего сына. Нашего сына. Мне становится жутко от мысли, что однажды Пуавр узнает о своём отцовстве, и тогда… Тогда. Нет! Я не допущу, чтобы Жильбер узнал правду. Никогда. Я не отдам ему Арно. Арно – мой. Мой. И только мой. Он всё, что у меня осталось. Живое воплощение моей любви. Я всё ещё люблю Жильбера. Несмотря ни на что. Тихо, без всякой надежды. Знаю, он никогда не простит меня. Такое невозможно простить. У нас нет будущего. Мое будущее – это Арно. Я смотрю в серые жемчужины сына и вспоминаю Жильбера. Как же больно! Безумно, нестерпимо, невероятно больно! Почему моя любовь – это боль? Вечная, непроходящая, ноющая боль? Зачем столько боли? Зачем?