Французский перец

Отрываюсь от Пьера и смахиваю с лица предательски выкатившиеся слёзы. Плакать на свадьбе – плохая примета, но я не могу остановиться. Брижит сверлит меня злыми глазами. Бьюсь об заклад, она уверена, что я именно та женщина, из-за которой её муж хотел развестись. Кидаю в ответ дерзкий взгляд и натянуто улыбаюсь. Брижит морщится, будто съела лимон, и выдавливает ответную улыбку. Но поздравлять меня не спешит. Я не нравлюсь ей. Это очевидно.

***

Медовый месяц проходит, как во сне. Эммануэль счастлив. Постоянно щебечет веселой птичкой, заглядывает мне в глаза, бесконечно целует. Опекает. Он очень заботливый, внимательный муж. И очень нежный. Ласковый, как кот. Но я не чувствую себя с ним. Эммануэль – фон. Средство от тянущей внутри тоски. Первые месяцы я погружена в раздумья о свадьбе и холодности Жильбера. Я постоянно думаю о нём.

Симон снова положили в клинику. Мы с Эммануэлем часто навещаем её. В хорошую погоду возим на коляске гулять в Бют-Шомон. Стоит только пересечься с Жильбером, тот сразу уходит. Избегает нас. Точнее, избегает общения со мной. Он не хочет меня ни видеть, ни слышать. Наверное, так лучше для всех. Но каждый раз, когда я застаю Пуавра у Симон, сердце прошивает сладкой болью. Что я буду делать дальше? Я жена его сына. Мне надо как-то взять себя в руки. Ради семьи, ради Эммануэля, ради Арно.

Мой живот растет на глазах. Я стала похожа на бегемота. Лицо опухло, нос раздуло. Ноги превратились в столбы и не влезают ни в одни туфли. Я настолько безобразна, что не могу взглянуть на себя в зеркало. Косметикой не пользуюсь. Даже смешно о ней говорить. Она мне не помогает. К тому же мой организм отторгает любые косметические средства. Я не могу пользоваться ни помадой, ни тушью для ресниц, даже крем не могу нанести. Меня тут же начинает мутить, кожа чешется. Я сломя голову несусь в ванную, чтобы поскорее смыть с себя всё. Я не принадлежу себе. Я химера – два существа в одном. Арно слишком сильно на меня влияет. Он стал совсем большой. Мой гинеколог показывала мне Арно на экране УЗИ-аппарата. Я не ошиблась – у меня мальчик. Врач хотела удивить меня новостью, сказав пол ребенка. Но я с самого начала знала, что у меня будет сын. Мой Арно. Я давно его так называю – Арно. Эммануэль хочет, чтобы его звали Альбером, а мне нравится Арно. Нашего сына будут звать Арно Альбер Пуавр. Интересно, какое имя выбрал бы Жильбер? Хорошо, что я не встречаюсь с ним. Я не хочу, чтобы он видел меня такой. Странно, но Эммануэль будто не замечает, какой уродиной я стала. Он, как и прежде, называет меня ласковыми словами и с нежностью смотрит в глаза. Неужели он любит меня такой?

Арно появляется на свет неожиданно. На два месяца раньше срока. Мой малыш спешит увидеть этот мир. Воды отходят вечером, когда я в квартире одна. Эммануэль, как примерный семьянин, помимо учёбы много работает в компании. Зарабатывает деньги. Помогает Шарлю вместо меня. Я просто не в состоянии работать. Меня всё время клонит в сон. Мозги точно затянуло плотным ватным коконом, и они не реагируют ни на что, кроме малыша. Даже моё чувство к Пуавру сильно притупляется. Я начинаю думать, что моя болезненная любовь к Жильберу наконец-то прошла.

Не сразу понимаю, что случилось, когда из меня выливается прозрачная жидкость. Низ живота скручивает спазмом. До меня доходит – я рожаю. Звоню Эммануэлю и своему врачу. Пока муж добирается до дома сквозь парижские пробки, складываю в сумку необходимые вещи.

Роды проходят тяжело. В какой-то момент мне кажется, что я уже умерла, но боль, рвущая тело на части, даёт понять, что я жива. Два дня прихожу в себя в реанимации. Чувствую тянущую, пугающую пустоту внутри себя. Моего малыша нет со мной. Мой Арно. Я беспокоюсь за него. Нет, не так! Я панически боюсь потерять Арно.

В палату заходит врач. Осматривает, интересуется моим самочувствием. Но меня ничто не беспокоит так, как жизнь и здоровье Арно. Спрашиваю его о сыне. Врач хмурится и говорит, что мне надо еще немного отдохнуть. Но я не могу отдыхать. Я изнываю от разлуки с сыном. Вечером устраиваю настоящую истерику. Ору и рыдаю. Мне говорят, что Арно родился недоношенным, и его поместили в кувез. На третий день добираюсь до палаты, где лежит Арно. Он такой крошечный, такой беззащитный. По моим щекам текут слёзы. Умоляю врачей отдать мне моего ребенка. Но мне говорят, что Арно еще слишком слаб. Через семь дней меня выписывают из клиники одну. Но Арно не отдают. Я уезжаю домой. Мой мальчик остаётся там, с ними. Я не могу ни спать, ни есть. Постоянно плачу и прошу Эммануэля отвезти меня к сыну. Я каждый день езжу к нему и часами торчу возле палаты, прилипнув к стеклу, точно муха. Мой маленький Арно. Моё тело безумно тоскует по нему. Я не могу без сына. Мы с ним всё ещё одно целое.

Через две недели моих страданий нам позволяют забрать Арно домой. Я пьянею от счастья. Мой ненаглядный сынок наконец-то со мной. Не спускаю его с рук. Очень переживаю, что после искусственных смесей Арно не возьмёт грудь. Но Арно слишком сильно любит меня. Он отчаянно сосёт в надежде получить хоть каплю молока. Неужели стресс так подействовал на меня, что лишил моего мальчика материнского молока? Я жутко расстраиваюсь, плачу вместе с Арно. Эммануэль успокаивает меня, поит маленького из бутылочки смесями. Кто бы мог подумать, что Эммануэль будет таким заботливым отцом? Он сам ещё ребенок. Но мой муж заботится об Арно, ни в чём не уступая мне. Меняет подгузники, купает и пеленает Арно. Нам приходится нелегко. Через месяц у малыша начинаются проблемы с животиком. Мы почти не спим ночами. Прописанные педиатром капли и растворы не помогают. Я глажу утюгом пеленки и прикладываю к животику Арно. Через две недели мучений вконец измученный бессонными ночами Эммануэль предлагает нанять няню. Я не хочу ни с кем делить Арно. Упираюсь, как могу. Говорю, что в нашей квартире слишком мало места, чтобы терпеть здесь ещё и присутствие няни. Но Эммануэль не сдаётся. Подключает к решению проблемы отца. Жильбер приезжает к нам и предлагает переехать в квартиру на Набережной Жевр. Я давно уже не думаю о Жильбере. Всё мое существо поглощено Арно. Но его приезд действует отрезвляюще. Я прихожу в себя, словно просыпаюсь от долго сна. Я снова вижу Жильбера. Он сильно изменился за этот год. Черты лица заострились, огрубели. Носогубные складки стали чётче и ярче. Едва заметные раньше лучики морщин расползлись паутинками в уголках глаз, виски тронула инеем седина.

Побыв недолго, Жильбер уезжает. Как только за ним закрывается дверь, Эммануэль печально выдыхает:

– Маме стало хуже. Врачи дают ей не больше месяца.

– Как? Но почему? – ошарашено смотрю на мужа. За заботами об Арно я совсем позабыла о Симон. Мы давно её не навещали. Несчастная, приговорённая к смерти Симон.

– Она совсем ничего не видит и не слышит, – голос Эммануэля дрожит.

– А как же Арно? Она не сможет увидеть его? – меня шокирует эта несправедливость. Почему за рождение одного человека надо платить жизнью другого? Кто придумал этот дурацкий закон равновесия жизни и смерти? Почему так происходит?

– Она знает… что у нас есть Арно… Я говорил ей… рассказывал, какой Арно чудесный… когда… – Эммануэль давится словами. Ему нелегко говорить об умирающей матери, – …когда был в Бют-Шомон… в последний раз…

«Последний раз» звучит зловеще. Мне жаль Эммануэля. Я подхожу к нему и крепко обнимаю, чтобы он чувствовал, что не одинок, что мы с Арно рядом. И тут меня накрывает. Жильбер! Он один. Он совершенно, абсолютно один. Что чувствует сейчас Жильбер? Его сердце, наверное, разрывается от боли. Мне безумно хочется обнять Жильбера, провести рукой по волосам, прижаться к нему, сказать: «Я здесь. Я рядом. Я никогда не брошу тебя. Ты нужен мне. Я люблю тебя».