Страница 28 из 69
– Ну почему, Карин? – канючит Эммануэль. Он сущий ребенок! – У меня нет девушки. Тебе не жаль меня?
– Нет! С чего это я должна тебя жалеть?
– Ну как! Я одинокий, несчастный, страстно влюблённый! Симпатичный, между прочим, молодой человек! Разве тебе не хочется меня пожалеть, приласкать?
– Почему это я должна тебя жалеть и ласкать? Пусть тебя жалеет и ласкает та, в которую ты влюблён!
– Она не хочет! – вздыхает, облокотившись на стол и подперев подбородок рукой. – Она жестокая, бессердечная Снежная Королева. Ей наплевать на меня!
Опять вздыхает. Пристально смотрит, не отводя взгляда от моих глаз. До меня начинает доходить, к чему клонит Эммануэль.
– Эммануэль, да как ты не понимаешь?! – вспыхиваю я. Мне приятно слышать его признание. Любой женщине приятно узнать, что в неё влюблены. Пусть даже такой юнец, как Эммануэль.
– Не понимаю, – мотает головой. – Никак не могу понять, почему ты не хочешь, чтобы я стал твоим парнем? Может, объяснишь?
Он ждет от меня ответа. Ему надо что-то сказать, и я начинаю сочинять на ходу:
– Ну, во-первых, я работаю на твоего отца и дядю. Или кто он там тебе?
– Увы, Карин, неубедительно! Может, у тебя есть другие причины? – от его слов внутри неприятно холодеет. Сердце пускается вскачь.
– Ну-у… – я начинаю ёрзать под пристальным взглядом серых глаз. – Я старше тебя!
«Отлично, Карина! Это хорошая находка!» – мысленно хвалю себя за идею.
– И что? – пожимает плечами. – Я знаю много пар, где один старше. Опять не убедила!
Кажется, его не переубедить.
– Да, но не на шесть же лет! – парирую я. – Ведь тебе всего девятнадцать!
– Пфе, шесть лет! Всего-то! Какая ерунда!
– Ерунда?! – я стараюсь изо всех сил. Для меня это существенный аргумент в пользу невозможности наших романтических отношений.
– Конечно, ерунда, – Эммануэль невозмутим, как скала. – Мой отец, например, младше матери на двадцать два года. И что?
Тут у меня отвисает челюсть. Жильбер младше Симон на двадцать два года! Ого! Я таращусь на Эммануэля огромными глазами. Я в шоке!
– На двадцать два?! – зачем-то переспрашиваю я.
– Да! А что тут такого? Они давно вместе.
– И что? Твой отец… – я хочу спросить, но не решаюсь.
– Думаешь, он изменяет маме? – в груди неприятно ёкает. – Не-ет! Что ты! Он её очень любит. Они много времени проводят вместе.
Мне становится неудобно сидеть. Стул очень жёсткий и холодный. А в кабинке слишком мало воздуха. Я хочу выйти, но это невозможно. Мы на самом верху. Разговор становится неприятно душным. Я морщусь.
– Он её долго добивался, – продолжает Эммануэль. Меня начинает подташнивать. Я не хочу его слушать. – Они познакомились, когда ему было пятнадцать.
Вот чёрт! Всего пятнадцать. А ей? Тридцать семь! Подумать только – тридцать семь! Она что, совратила Жильбера, когда тот был ещё подростком?
– Мама преподавала французский в школе, где учился отец, – я не хочу больше ничего слышать. Мне хочется заткнуть уши. Но я не могу этого сделать. Что подумает обо мне Эммануэль? – Он три года пытался убедить маму встречаться с ней.
Три года – это много!
– А она? – я удивлена своим вопросом. Не ожидала от себя такого, ведь я не хотела даже слушать.
– Она долго не верила ему. Думала, что у отца это пройдёт. Мальчики часто влюбляются в своих учительниц.
– И что было дальше?
– А дальше он закончил школу, но не перестал приходить к ней. Мама свыклась с мыслью, что отец по-настоящему её любит, и стала принимать ухаживания.
– Но постой. Ей было тридцать семь…
– Сорок. На тот момент ей было сорок, – поправляет меня Эммануэль.
– Ну хорошо. Сорок. Разве тогда у неё не было семьи?
– Как тебе сказать. Была. У неё есть сын от первого брака. К тому времени, когда отец влюбился в маму, она успела овдоветь.
– А этот мальчик. Где он? Что с ним? – меня вдруг накрывает. Вот чёрт! Неужели это…
– Драка – фамилия моей матери, доставшаяся ей от первого мужа, – спокойно продолжает говорить Эммануэль.
Чёрт! Чёрт! Чёрт!
– Так значит… – я смотрю на Эммануэля и не могу оторвать взгляда.
– Пьер мой сводный брат, – выдыхает Эммануэль. – Теперь ты всё знаешь про мою семью.
Улыбается лучезарной улыбкой. Я приглядываюсь к Эммануэлю и стараюсь найти у него сходство с Пьером. Если Эммануэль и Пьер братья, то получается, что Жильбер приходится Драка отчимом. Вот это да! Ну дела!
Я ещё нахожусь под впечатлением, когда наша кабинка опускается вниз. Эммануэль помогает мне выйти, придерживая меня за руку. Меня потрясывает мелкой дрожью. Не то от холода, не то рассказа Эммануэля. В голове каша. Мысли сбились в кучу, и я уже не могу нормально соображать.
– Так что ты теперь скажешь? – Эммануэль по-прежнему ждёт от меня ответа, но я сейчас не в состоянии что-либо обсуждать. Мне надо переварить всё, что мне рассказал Эммануэль. Я больше не могу гулять с ним по парку. Я хочу поехать домой. Прошу у Эммануэля прощения и заказываю такси.
Сначала завозим его, а потом я еду домой одна. За сегодняшний день я столько всего узнала, что вряд ли смогу заснуть этой ночью. Но вопреки моим ожиданиям, стоит мне только войти в квартиру, как на меня наваливается истома. Не в силах что-либо с собой сделать, я скидываю пальто и валюсь на диван. Тут же засыпаю, накрывшись колючим шерстяным пледом.
Глава 13. Жильбер. Сладость поражения
После вчерашнего разговора с Эммануэлем чувствую себя не в своей тарелке. Не знаю, что и думать. Бедный Эммануэль. Даже не подозревает, что его отец изменяет матери. Со мной! Изменил. Три раза. С другой стороны, теперь я начинаю понимать Жильбера. Если двадцать лет назад Симон и привлекала его, то теперь она превратилась в старуху. А Жильбер ещё вполне сексуальный мужчина. И ему хочется упругого молодого тела, чего Симон дать ему уже не может. Но почему тогда Жильбер не хочет отношений? Ему стыдно за свои желания? Я опять слишком много думаю о Жильбере. Мне пора завязывать с подобными мыслями.
Стою возле кухонного уголка, размешивая ложкой кофе.
– Вот ты где? Опять кофе пьёшь? – Эммануэль подходит ближе и прыжком усаживается на столешницу.
– Ты что делаешь?! – я возмущена его поведением. – А ну, слезай немедленно!
– Не-а, не слезу! – с вызовом смотрит на меня, расплываясь в ехидной улыбке.
– А ну, слезай, кому говорят! – я делаю суровое лицо. Включаю воспиталку. – Тут люди тарелки ставят, а ты задницей уселся! Слезай!
– Не слезу! – мотает головой. Хохочет, отбиваясь от моих попыток стянуть его со стола. Я что есть силы тяну его за руку, пытаясь стащить вниз. В отчаянии начинаю охаживать руками куда придется.
Он только смеётся в ответ на мои попытки призвать его к порядку.
– Не слезу … – хохочет так, что лицо краснеет, – пока ты мне не пообещаешь…
– Что ещё я должна тебе пообещать?! – я вне себя от его наглости. Тяжело дышу, отпрянув назад и сжав кулаки. Я сейчас похожа на разъярённую фурию. Ну и плевать! Каков нахал!
– Пообещай, что станешь со мной встречаться… А то не слезу! – решил меня пошантажировать? Как бы не так! Не на ту напал!
– Так! – в моем голосе звучат директорские нотки. Мне надоело рассусоливать с этим щенком. Я должна поставить уверенную жирную точку. – Ещё раз такое от тебя услышу – не буду с тобой даже разговаривать!
– Какая грозная! – цокает языком, покачивая головой. – Как страшно! Я уже испугался! Ой боюсь, боюсь!
Делаю как можно более суровое лицо. Мне надо прекратить его попытки завязать со мной отношения.
– Эммануэль, я не шучу! – смотрю на него в упор, жду реакции. Кажется, до Эммануэля начинает доходить. Улыбка сползает с раскрасневшегося лица. Виновато опускает ресницы и слезает со стола.