Французский перец

– Конечно, Пьер. Ты все правильно сделал.

– Карин, я так виноват перед тобой!

Мотаю головой.

– Всё хорошо, Пьер. Не думай об этом.

– Боже, Карин, – крепко держит мою руку, прижимаясь щекой, – я так хочу быть с тобой.

– Не надо, Пьер. Брижит… Подумай о ней.

– Но я не люблю Брижит, я люблю тебя.

– Пьер… – я хочу расставить все точки над «i».

– Карин, – перебивает меня. – Я знаю, что не могу тебя просить. Я не имею на это права. Но, Карин, я очень хочу, чтобы мы были вместе.

– Пьер, – я должна ему это сказать, – нам надо поговорить. Я тебе благодарна, но…

Мне сложно говорить с Драка. Я не хочу причинить ему боль. Но иначе никак. Это надо сделать, чтобы потом не было еще больнее.

– Пьер, я не люблю тебя. Будет лучше, если мы расстанемся сейчас. Ты согласен?

Смотрю на него, и моё сердце сжимается. Я вижу, как тускнеют глаза Пьера. Словно кто-то выключил свет. И теперь в них тяжело смотреть. В глазах Пьера боль. Безбрежный, бескрайний океан боли. Прости меня, Пьер.

Еду домой в такси. За окном глухая московская ночь. Мне одиноко и холодно. Я кутаюсь в пальто и не могу согреться. Мне ужасно холодно. Я люблю мужчину, которому не нужна. Мое сердце – огромное вместилище боли. Невыносимой, тянущей, мертвенной, ледяной, чудовищной боли. И сегодня я причинила такую же боль человеку, который любит меня. Как я могла причинить Пьеру столько боли? Как я могла?

Глава 12. Эммануэль. Московские каникулы

С Эммануэлем встречаемся в пятницу. На улице темно. Стоит конец ноября. В воздухе пахнет морозом, хотя снега ещё нет. Город расцвечен огнями. Мы гуляем по Красной площади, по Александровскому саду. Листья почти облетели, оголив узловатые чёрные ветви деревьев. Эммануэль дурачится. Вьётся вокруг меня, словно щенок-подросток. Хохочет, рассказывает дурацкие истории из своей студенческой жизни, делает селфи вместе со мной на фоне Спасской и Никольской башен, Храма Василия Блаженного. Обнимает меня и фотографирует, прижавшись совсем близко. Я улыбаюсь. Я не могу не улыбаться. В Эммануэле столько жизни, столько восторга, что я невольно улыбаюсь рядом с ним. Мне нравится смотреть на него. На его красные от мороза уши и нос. На Эммануэле джинсовая куртка на подкладке из искусственного меха и огромный белый шарф, обмотанный вокруг тонкой шеи. Может, для Франции эта одежда и подходит, но для московской погоды в это время года она слишком лёгкая. Эммануэля потрясывает от холода. Он потирает замёрзшие руки и прыгает на месте, широко улыбаясь мне. Я не могу допустить, чтобы он заболел.

Эммануэль греет ладони, обхватив тонкими пальцами большую чашку кофе. Всё ещё ёжится. Мы сидим в маленьком уютном кафе. Тепло. Играет лёгкая ненавязчивая музыка. Пахнет кофе, корицей и ванилью. Я смотрю на него и пытаюсь представить, каким был Жильбер в его возрасте. Они с Эммануэлем очень похожи. Те же глаза, тот же нос, тот же подбородок. Только губы у него совсем другие. У Эммануэля губы Симон. Я уверена в этом. Он улыбается улыбкой своей матери. Красивой белозубой улыбкой, от которой в его глазах загораются озорные огоньки. Мне нравится смотреть на Эммануэля. Он красив, даже очень красив.

Похоже, у нас это взаимно. Смотрит на меня, не отрывая своих серых жемчужин. В них столько восторга, столько тепла, что мне хочется глядеть бесконечно. Мне хочется глядеть в глаза, так сильно напоминающие Жильбера. Я сижу рядом с Эммануэлем и представляю на его месте Пуавра двадцать лет назад. Мне хочется верить, что Эммануэль – это молодой Жильбер. Неужели Жильбер тоже был таким открытым и непосредственным? Неужели когда-то его взгляд лучился таким же мягким теплом? Как бы мне хотелось, чтобы Жильбер смотрел на меня так, как сейчас смотрит его сын. Эммануэль его сын. Копия своего отца. Но он не Жильбер. Он его сын.

– Почему ты приехал с Драка?

– Мне хотелось посмотреть Москву, – Эммануэль пожимает плечами и улыбается.

– И только?

– Нет. Отец хочет, чтобы я был в курсе дел. Я учусь на юридическом. Когда закончу, буду работать в семейном бизнесе.

– Семейном? – переспрашиваю я. Почему-то меня не сильно удивляет слово «семейный».

– Да. А ты не знала?

– Не знала что? – отпиваю из кружки приторно-сладкий латте.

– Что я и Драка – родственники.

– Родственники?

– Ну да. По линии матери.

Вот это да! Вот это номер!

– Нет! – мотаю головой, я сражена этой новостью наповал. Значит, Пуавр и Драка всё-таки состоят в родственных отношениях. Теперь я начинаю что-то понимать.

– Когда Пьер начинал бизнес, моя мать дала денег. А потом, когда они с отцом поженились, попросила Пьера взять его в дело.

Так вот оно что! Вот почему Жильбер переживал за семейную жизнь Драка. В моей голове столько мыслей, что я на время выпадаю из реальности, обдумывая слова Эммануэля.

– Карин, – заглядывает мне в лицо.

– А? Кажется, я задумалась, – виновато смотрю на него. По-моему Эммануэль задал мне какой-то вопрос. – Ты что-то сказал?

– Да! – смеётся. – Неужели ты не слышала меня? Или просто не хочешь отвечать?

Смотрит с прищуром, закусив губы. В серых жемчужинах озорные искорки.

– Прости, я не расслышала, – мне неловко за свое невнимание. Смущённо улыбаюсь.

– Я спросил, есть ли у тебя парень?

– Ох! – закатываю я глаза. Он что, решил приударить за мной? Только этого мне не хватало!

– Так ты ответишь? – не унимается Эммануэль.

– Зачем тебе?

– Как зачем? Должен же я знать, есть ли у меня конкурент? – смотрит пристально мне в глаза. Его губы расползаются в хитрой улыбке.

«Если бы ты знал, какие у тебя конкуренты!»

Я мотаю головой. Меня настораживает наш разговор. Я не хочу говорить с Эммануэлем на эту тему.

– Можно я не буду отвечать?

– Ну почему, Карин? – он обижается и по-детски надувает губы.

– Тебе это знать ни к чему! Тем более незачем говорить о конкурентах! Я не собираюсь с тобой встречаться! – наверное, я слишком грубо отшила паренька. Даже жалко его. Но как иначе? Этот малец очень напорист. Похоже, он возомнил, что у нас с ним свидание. Какая глупость!

– Почему? – в глазах удивление. Он ещё удивляется – почему?! Господи, дай мне силы!

– Потому что… Потому… – мне сложно подобрать нужные слова, чтобы объяснить, почему я не могу встречаться с ним. Не могу же я сказать, что спала с его отцом. И с дядей. Или кем там ему приходится Драка? Чёрт, всё так запуталось, что мне сложно найти себе оправдание.

– Я тебе не нравлюсь? – прерывает суматошный рой моих мыслей.

– Не в этом дело.

– Так, значит, я тебе нравлюсь! – расплывается в улыбке.

– Я не это хотела сказать! – возмущённо таращусь на него. Он меня подловил!

– А получилось это! – улыбается ещё шире. Нет, он невыносим! Он надо мной издевается! Я не могу сдержать смеха.

– Значит, я тебе нравлюсь, и ты хотела бы со мной встречаться, но… – ждёт, чтобы я продолжила начатую фразу.

– Но я не могу…

– Потому что… – опять ждёт продолжения. Наш разговор начинает напоминать мне детскую викторину. Этот сорванец сегодня дождётся!

– Прекрати допрашивать меня! – по-доброму злюсь на Эммануэля.

– … у тебя есть парень! – выпаливает, не желая останавливаться. – Нет?! – мотает головой.

– Нет, я…

– Так значит, нет?! – на лице восторг. Он снова подловил меня! Как у него это получается? Мелкий засранец!

– Нет у меня парня! Нет! – сдаюсь я. – Думаешь, если бы у меня был парень, то он вот так запросто отпустил бы меня гулять с тобой по Москве пятничным вечером?

– Если бы я был твоим парнем, то ни за что бы не отпустил!