Страница 96 из 106
– Молчи, милая, молчи! – шёпотом умоляла Римма и обхватила её за морду. Но лошадь, несмотря на сопротивление Риммы, вытянула шею и громко заржала.
Видимо, немцы на шоссе услышали её и сразу дали несколько выстрелов в лес, вслепую. Убедившись, что им не отвечают, они осторожно полезли вниз по насыпи. Это были немолодые, бородатые ландштурмисты. Впереди шёл солидный старший немец в пенсне, с аккуратным брюшком, с револьвером в руке и с короткой чёрной трубкой в зубах.
Никита выстрелил и, кажется, попал в кого-то, немцы в ответ дали дружный залп. Фельдфебель неловко закачался, как пьяный, и рухнул наземь.
Римма оказалась лицом к лицу с врагом и инстинктивно попробовала закрыть телегу собой. Но телега была слишком заметной целью, чтобы её скрыть.
Немец не без интереса оглядел Римму с её красным крестом на рукаве, но ничего не сказал и направился сразу к телеге.
– Na jetzt wird’s geschlachtet, meine Herren[82], – произнёс он, увидев беззащитных русских раненых, и приставил револьвер к голове одного солдатика.
– Nein, nicht![83] – закричала на него Римма и крепко схватила его руку с револьвером. Рука немца дрогнула, и он не попал в цель. У него за спиной пронзительно завизжала женщина, кажется, Александра Игоревна. Немец в пенсне обратил свой взор на неё, но в ту же секунду щёлкнул винтовочный выстрел, и враг свалился наземь. Затрещали новые выстрелы сзади – это начали отстреливаться солдаты охраны, шедшие в хвосте колонны.
Немцы открыли ответный огонь. Их было много – они стали обходить санитарный обоз с флангов, и, где лёжа, а где прячась за деревьями, методично расстреливали охрану. Вот упал молодой, безусый прапорщик. Следующая пуля прошила солдатика. Раненые, способные держать в руках оружие, заняли круговую оборону под телегами. Немцы стреляли метко, и сопротивление слабело с каждой минутой. Наконец, немцы обнаглели и в открытую, цепью пошли вперёд, примкнув штыки.
Римма поняла, что ещё немного и всё будет кончено.
Она выскочила из-под телеги навстречу немецкой цепи, повернулась к своим и завопила: «Солдаты, за мной!» С этим криком она бросилась на немцев. Все раненые, у кого ещё были силы держать оружие, отозвались на её крик – схватили, кто что может и бросились врукопашную.
Никто не заметил в угаре боя, как Римма рухнула на мшистую землю и сильно ударилась лицом о корягу. Но не лицо у неё болело – её разрывала страшная боль в животе. Она чувствовала внутри острый железный крюк – он, как гарпун, впился в левый бок и не отпускал. Не веря, что это конец, она попыталась приподняться, упираясь обеими руками в землю. Её легкое тело оказалось на этот раз непривычно тяжёлым. Руки дрожали. Когда Римме удалось оторвать себя от земли, и она уже пыталась подогнуть под себя колено, чтобы встать на ноги, боль острой бритвой резанула её живот ещё раз, и она упала без сознания. Солдаты подбежали к ней, попытались уложить на спину и перевязать, но было уже поздно.
ГЛАВА 12. БЕССМЕРТИЕ
Атака была отбита, немцы понесли потери и отступили. Но цена победы оказалась на этот раз слишком высокой: Римма умерла на руках у солдат. Её тело принесли в расположение полка. У многих солдат и офицеров, пришедших проститься, в глаза стояли слёзы. Глаза доктора Долгова остались сухими, но на лицо его было страшно смотреть: оно было так бледно, как если бы он увидел саму Смерть.
Весть о том, что подразделение русских в бою возглавила сестра милосердия, попала в передовицы немецких газет. Они возмущались тем, что до сих пор нейтральный «Красный Крест» перестал быть нейтральным и открыто выступил на стороне одной из противоборствующих сторон. Из немецких газет новость стала известна английским и американским журналистам, которые, не долго думая, назвали Римму новой Жанной д’Арк. Уже после этого о ней напечатали в русских газетах. Так известие о подвиге Риммы облетело всю Россию.
Генерал Кравцов, с недоверием относившийся к газетным публикациям о храбрости русских военных, на сей раз не стал язвить вслух, но в своём дневнике записал: «Хороши же были солдаты, если их повела в бой … баба!»
Тело Риммы по просьбе матери было доставлено железной дорогой в Ставрополь Кавказский. Военные власти пытались воспрепятствовать этому, ибо во время войны, когда каждый новый день приносил тысячи новых трупов, отправлять тела домой на поезде было непозволительной роскошью, но под давлением общественности им пришлось уступить.
Чтобы проститься со своей Риммой, на улицы вышли почти все жители Ставрополя. Тело было предано земле со всеми воинскими почестями на кладбище Андреевской церкви.
А война продолжала бушевать на русской земле.
Много, очень много матерей, жён, сестёр получало в те годы зловещие письма из армии о гибели своих близких где-нибудь в Мазурских болотах, но мало кто смог потом когда-нибудь отыскать могилу дорогого человека, чтобы бросить на неё горсть родной земли и пролить горькую, запоздалую слезу.
Война требовала от народа новых жертв. Редеющие полки непрерывно пополнялись новобранцами. Армия, как большой организм, ежедневно теряла много крови, но в неё же постоянно вливалась и новая кровь. Солдаты и офицеры были уже не те, что в начале войны, и отношения между ними были не те. Устав оставался уставом, но уважения к человеческому достоинству стало меньше, а взаимной ненависти заметно больше. В армии опять были узаконены телесные наказания. Война озлобила людей, и от вида крови в человеке начали просыпаться волчьи инстинкты. Подтверждались слова одного политического деятеля тех лет о том, что мы любим свою родину, но не любим друг друга.