Да здравствует Солнце!

И она захотела умереть. Она стояла, опершись спиной о кирпичную стену форта, и чувствовала, как силы медленно убывают. Внезапно она поняла, что происходит с людьми, когда они стареют. «Как мало я раньше сочувствовала старикам», – подумала она. – «Ведь они тоже были когда-то молоды, и сильны, и влюблены. Постепенно сила уходит, сердце бьётся не так часто, но тело всегда помнит, каким оно было сильным, и душа всегда помнит, какой она была нежной, и сердце – каким оно было любопытным и как оно умело страстно любить. Но никому вокруг это уже не интересно. Старый человек – как прочитанная книга».

Синичка с жёлтым животиком невесомо села на её плечо и стала разглядывать её, смешно поворачивая свою белую головку в чёрной шапочке то влево, то вправо.

Римма смотрела на птичку как на чудо. «Милая, как ты выжила в этом страшном лесу? Интересно, о чём ты сейчас думаешь? Должно быть, считаешь меня большой птицей, только без крыльев. Но нет, что за вздор, ты думаешь о еде. Все птицы думают только о еде. А у меня должно быть несколько хлебных крошек в кармане». Римма слегка шевельнула плечом, чтобы запустить руку в карман, и синичка мигом улетела. Всё же хлебные крошки нашлись в кармане фартука. Римма кинула их на землю, и синичка тут же спикировала с дерева, схватила клювом одну и опять упорхнула.

Римма слегка улыбнулась и заставила себя вернуться в госпиталь. Как обычно, работа принесла ей успокоение. Ночью ей удалось немного поспать. Во сне она увидела своего папу молодым и большим, как добрая гора, а себя – крошечной девочкой, которая несётся ему навстречу. Папа поднял её над землёй, кружил по воздуху, что-то рассказывал и смеялся. Она смутно догадывалась, что спит, но ей было так хорошо во сне, что просыпаться не хотелось. «Лучше бы новый день не начинался», – крутилось у ней в голове.

Но новый день начался и принёс защитникам крепости новый сюрприз.

Ранним утром дежурный доставил в штаб безоружного немецкого офицера с белым флагом в руках. Его отвели в кабинет начальника штаба подполковника Михаила Свечникова[78]. Тот сразу же послал за комендантом крепости генерал-лейтенантом Николаем Бржозовским[79]. Немец был высокого роста, красив, широкоплеч, с вьющимися чёрными волосами. Он с интересом рассматривал скромную обстановку в кабинете начштаба, портрет императора на стене и был, казалось, совершенно спокоен. Как выяснилось, он до войны жил в России и потому очень прилично говорил по-русски.

– Итак, мы слушаем вас, – обратился к немцу Михаил Свечников, когда подошёл комендант.

– Я обер-лейтенант Шефер, послан к вам господином командующим 8-й германской армией, его превосходительством генералом Фрицем Вильгельмом Теодором Карлом фон Белов.

– Имя вашего командующего нам известно. Что вы имеете нам сказать? – строго спросил Свечников.

– Я уполномочен моим командованием передать господину русскому коменданту наш устный ультиматум. Мы предлагаем вам сдаться до 12 часов пополудни завтрашнего дня. Если вы согласны с нашим предложением, вы должны будете вывесить одно большое белое полотнище общей площадью не менее девяти квадратных метров над Центральным фортом крепости, а также маленькие белые полотнища площадью не менее четырёх квадратных метров каждое над всеми остальными фортами. Появление белых флагов в означенный час мы будем считать вашим согласием на капитуляцию. Вы должны будете одновременно с поднятием белых флагов вынуть замки из всех крепостных орудий и пулемётов, сложить винтовки у главного входа в Центральный форт и ждать дальнейших распоряжений господина командующего.

– И это всё? – со скрытой иронией спросил Бржозовский.

– Нет, это не всё. Ещё есть вот это, – сказал немец и протянул генералу толстый белый конверт.

– Что это? – спросил удивлённо Бржозовский.

– Деньги, – просто ответил немец. – Здесь ровно пятьсот тысяч рейхсмарок. Вам на двоих должно хватить.

– Я, кажется, понимаю. Вы желаете нас купить? – спросил Свечников.

– Вовсе нет. Это не взятка и не подкуп, а деловой расчёт. Подумайте сами: если вы не примете нашего предложения, мы истратим в ближайшие двое суток на уничтожение крепости не менее пятидесяти тысяч снарядов и сотрём её с лица земли. Каждый снаряд стоит десять рейхсмарок. Нам выгоднее сохранить снаряды для других военных операций, крепость и её орудия получить в целости и сохранности, а вам выдать стоимость наших снарядов в виде денег.

– У меня есть к вам встречное предложение, – сказал немцу Николай Бржозовский, немного подумав. – Мы предлагаем вам остаться с нами в крепости на ближайшие двое суток. Если вашей артиллерии не удастся стереть её с лица земли за это время, я вас повешу. А если удастся – то вы сможете повесить меня. Вас это устраивает?

– Господа русские офицеры изволят шутить, – несколько растерянно произнёс немец. – Но мы шутить с вами не собирались.

– Думаю, что дальнейший разговор не имеет смысла, – прервал его Бржозовский. – Низко кланяйтесь от нас вашему генералу. И передайте ему, что я сам артиллерист, и во время штурма лично буду вести огонь по вам. Пусть победит сильнейший. Дежурный, выпроводите парламентёра вон из крепости.