Да здравствует Солнце!

С самого раннего возраста обе кузины жили в страхе перед всевидящим небесным судьёй, с ним соотносили они все свои слова и поступки. Но наибольшей набожностью отличалась Варвара. Она одевалась скромно, строго соблюдала посты, каждую неделю исповедовалась и причащалась, по субботам обязательно посещала всенощную, а по воскресеньям – заутреню, регулярно пела в церковном хоре, частенько читала жития святых и вообще считалась среди родственников и друзей образцом благочестия. Отец Николай Николаевич опасался не без оснований, что она после окончания гимназии может уйти в монастырь, чтобы посвятить себя служению Богу. Он не был набожен и желал, чтобы его единственная дочь стала светской женщиной. Мать Софья Михайловна не боялась, что Варвара станет монахиней, а иногда даже вслух мечтала об этом. Ей хотелось, чтобы на старости лет было кому замолить её грехи, главным из которых было обжорство.

Однако исполнилось желание отца: Варвара удачно вышла замуж. Брак был благословлён Николаем Николаевичем, который знал жениха по службе с самой хорошей стороны. Она писала картины акварелью, по вечерам пела для друзей романсы (у неё было приятное меццо-сопрано) и вела обычную жизнь офицерской жены. Впрочем, не совсем обычную: до Риммы дошли слухи, что у кузины обнаружились коммерческие таланты. Поговаривали, что она на пару с каким-то галицийским евреем провернула крупную сделку по продаже зерна в Австро-Венгрию и заработала на этом большие барыши.

Варвара жила на соседней улице, в собственном одноэтажном особняке, вдвое больше и втрое роскошнее родительского дома. Когда слуга провёл Римму в гостиную и Варвара увидела перед собой кузину, губы её слегка дрогнули, как будто ей наступили каблуком на ногу. Но эта гримаса быстро уступила место обворожительной улыбке.

Подруги обнялись, и Варя усадила Римму рядом с собой диван. Пока Варвара, не сходя с места, отдавала указания горничной ставить самовар, Римма огляделась и поразилась обилию шёлка, бархата и хрусталя вокруг. Обстановка была похожа на родительскую, но только новее и гораздо дороже.

– Покумимся, кума, покумимся, чтобы нам с тобой не браниться, вечно дружиться, – пропела Римма и рассмеялась. Варвара тоже засмеялась и поцеловала Римму. Она вспомнила детство, когда они вместе пели эту песенку.

– Теперь всё не то, – задумчиво произнесла Римма. – Ты теперь, стало быть, замужняя дама. Каково оно, быть замужем?

– Птица крыльями сильна, жена мужем красна, – усмехнулась Варвара. – Замужем житьё хорошее, тем более, когда муж добр, ласков и любит тебя.

– А ты его?

– Даже не знаю, как тебе и сказать, – задумалась Варвара, разглядывая лепнину на потолке. – Александр умён, красив, сама видела. Он безумно любит меня. Но что-то не так. Сама не знаю.

– Может вам ребёночка не хватает? – с надеждой предположила Римма.

– Может быть, – отстранённо ответила Варя.

– Он не хочет? – с сочувствием спросила Римма.

– Отчего же, хочет.

– А ты? – поинтересовалась Римма.

– Хочу. Но не от него. – услышала она в ответ.

– А от кого же? Ведь вы венчались! – возмутилась Римма.

– Как повенчались, так и развенчаемся, – жёстко возразила Варвара. – Не думаю, что Господу угодно, чтобы я была несчастна в браке.

– А только сейчас сказала, что замужем житьё хорошее. Постой, наверное, у тебя есть кто-то ещё?

– В эту минуту нет. Но кто знает, что случится завтра? Через неделю? На Покров? Пути Господни неисповедимы. – Варвара перекрестилась на икону.

– Ах да, – вспомнила Римма. – Тебе всегда нравился Сергей Львович. Ещё в гимназии, помнишь? Уж не от него ли ты хочешь ребёночка?

– Сергей Львович всем хорош, кроме одного: у него изо рта неприятно пахнет.

– Тогда кто же?

– Сама ещё не знаю. Я жду, пока голос свыше мне укажет. Я верю в мистическую силу судьбы. Вообще, мне тут скучно. Мне хочется отправиться в путешествие на Восток. Или хотя бы переехать в Петербург. А муж не может, и денег он мало приносит в дом. Он мне говорит: «У меня только денежное довольствие». А я ему: «Какое же это довольствие? Это сплошное неудовольствие».

В этот момент Александр, бренча шпорами, вошёл в гостиную. Обе кузины сразу умолкли. Варвара нехотя встала и поцеловала его.

– Александр, я чувствую аромат чужих духов на вашей щеке, – Варвара заговорила чуть дрожащим, взволнованным голосом, которым жёны обычно начинают семейные сцены. – А вчера я заметила на вашем мундире волос. Длинный волос.

– Душа моя, единственное женское существо, которое вчера прикасалось ко мне – это была ты, – попробовал пошутить Александр.

– Не верю тебе. Я хочу знать, чей это был волос. Это был не мой волос, я шатенка, а волос явно принадлежал брюнетке.

– Душа моя, – терпеливо и грустно возразил Александр, – в моём полку ни у одного из офицеров нет жены–брюнетки…