Страница 16 из 106
–Елена Николаевна, ваша Римма сделала большое дело на благо общества: она собрала деньги на земскую школу, – вступилась Софья Михайловна.
– Знаю. Но никакое благое дело не должно быть обставлено ложью.
– Пусть так, но мы все просим за неё. Простите её, пожалуйста! В следующий раз она сделает всё честь честью.
– Мамочка, я кругом виновата перед тобой, – кусая губы, произнесла Римма. – Я сама за всё отвечу, дядюшка и тётушка не при чём.
– Немедленно собирай чемодан, – громыхнула Елена Николаевна и направилась к дверям. – Мы уезжаем первым же поездом.
– Елена Николаевна, останьтесь с нами хотя бы на чай, – испуганно попросила Софья Михайловна.
Елена Николаевна повернулась, чтобы что-то ответить, но не успела: в дверях появился молодой офицер.
– Ваше высокоблагородие, – обратился он к полковнику, – прошу извинить за вторжение, но вам срочный пакет из штаба корпуса. Извольте прочесть.
Полковник принял из рук офицера пакет, извлёк из него бумагу и прочёл про себя. Лицо его помрачнело.
– Что там, Ника? – встревожилась Софья Михайловна.
– Война, – коротко ответил Николай Николаевич. – Объявлена всеобщая мобилизация.
Он хмуро оглядел женщин. Они стояли неподвижно, широко раскрыв глаза, и, казалось, не дышали.
– Чертовщина какая-то, – пришла в себя Варя. – Папка, ты ничего не напутал? Какая ещё война?
– С кем война? – подхватила Катя. – И из-за чего?
– Война с Германией. Всё из-за покойного эрцгерцога Фердинанда, наследника австрийского престола, которого сербы вместе с супругой ухлопали в Сараево. Австрийцы сначала предъявили ультиматум Сербии, а потом пошли войной на неё. А наш государь император вступился за братьев-славян. Германцы же связаны союзническим договором с австрияками и объявили нам войну. Вот вам, барышни, и юрьев день.
– А мы-то при чём? Сербы далеко, мы могли бы как-нибудь тихонько отсидеться.
– Что ты какое говоришь, Варенька? – возмутилась Катя. – Единоверных братьев и сестёр нельзя бросать в беде.
– Выходит, они там дров наломали, а мы теперь должны за них свою кровь проливать? – горячилась Варвара.
Николай Николаевич отмахнулся:
– Я человек военный, приказы не обсуждаю. Эх, прав был Алёшка Брусилов…
Он собрался уже уходить, когда зацепился взглядом за свою сестру. Она присела на краешек стула и, очевидно, не знала, как ей себя дальше вести – уходить с гордо поднятой головой или принять участие в разговоре, оставить дочь здесь или увести её с собой.
Николай Николаевич подошёл к ней, наклонился, обнял за плечи и произнёс каким-то особым, нежным голосом, который трудно было в нём предполагать:
– Леночка, война всё смывает. Забудем наши размолвки, забудем прошлое!
Елена Николаевна молча обняла брата и перекрестила.
После этого он быстро вышел из дома вместе с офицером, захватив какие-то бумаги. Было слышно, как они сели в пролётку, ожидавшую их на мостовой, и укатили прочь. Все сидели молча и переглядывались, не зная что сказать. У Риммы, как и у всех, в первые минуты теплилась надежда, что дядя Ника только пошутил. Никто до конца не мог поверить услышанному. Постепенно зловещий смысл слова «война» дошёл до всех.
– А как хорошо сегодня всё начиналось, – со вздохом произнесла Варя.
– Что же теперь будет? – Катя растерянно задала вопрос не то подругам, не то самой себе.
– Александр уйдёт на войну, – подсказала Римма.
– Ах, ну что ж, судьба у него такая, – равнодушно отвечала Варя.
– Мы не должны оставаться в стороне, – сказала Римма. – Мужчины уйдут в армию, а мы должны будем им помогать.
– Правильно, – решительно отозвалась Катя. – Мы можем самочинно организовать помощь армии. Мы можем собирать средства для «Красного креста», наверняка будет много раненых, а лекарств не будет хватать. Как в японскую.
– Я думаю, что и медицинского персонала не будет хватать, – поддержала её Варя. – Я могла бы стать сестрой милосердия.
– Дело говоришь, – поддержала её Катя. – Давайте подадим ходатайство губернатору с просьбой открыть курсы сестёр милосердия для лазаретов, и поскорее.
– Какие вы молодцы, девочки! – подхватила Римма. – Это вы хорошо придумали, я тоже хочу с вами…