Страница 11 из 106
– Папка, ты ещё не спишь? – спросила Варвара. Она подошла к дивану, встала на колени и, поглаживая отца по редким волосам на голове, продолжила:
– Зачем ты хочешь вложить наш капитал в строительство Римминой школы? Разве ты не знаешь, каким трудом добываются деньги? Я, в отличие от тебя, хорошо это знаю.
– Мы должны помочь Риммочке.
– Папка, она хитрее, чем ты думаешь. Она знает, зачем нужны деньги, и найдёт им другое применение. А я? Чем я хуже её? Я тоже хочу жить в комфорте. У меня тоже детишки будут. Ты же не лишишь меня и их наследства, правда, папка? А?
– Не лишу, не лишу, – торопливо отвечал полковник, опять уткнувшись в газету. Ему стало немного стыдно за меркантильность дочери, но спорить с ней он не хотел. Он знал, что тому, кто будет спорить с ней на темы, касающиеся её имущества, она «проест плешь». А своя плешь была ему дорога. В то же время он признавал за Варварой право на подобную политику. «Своя рубашка всегда ближе к телу», – так думал он.
– Только, папка, не говори ничего Риммке. Пусть она не знает о нашем разговоре. Грех лишать человека последней надежды. А?
– Не скажу, – пообещал отец. «Вот чертовка», – подумал он про себя.
Он задул свечу и пожелал дочери спокойной ночи. Она пожелала ему того же, поцеловала его и вышла из кабинета в превосходном настроении.
На следующее утро Катя, как и обещала, заехала за Риммой на пролётке. Они отправились на чугунолитейный завод «Молот», принадлежавший Боруху Львовичу, богатейшему фабриканту Винницы. Завод с улицы представлял собой трёхэтажное красное здание из кирпича, напоминавшее гимназию, с высокими полукруглыми окнами и башенкой, похожей на пожарную каланчу. В заводоуправлении барыням предложили пройти в цех, чтобы объяснить мастеру, какой в точности плуг они хотят. В цеху - большом кирпичном здании с четырёхсаженными[2] потолками - было жарко, как в преисподней. Языки пламени вспыхивали и тут же затухали в удушливом тумане. Грохот металла напоминал грозовые раскаты и заставлял то и дело вздрагивать.
Рабочие в грязных фартуках и рукавицах показали Кате, как найти мастера. Женщины долго плутали в дыму между большими раскалёнными печами и кучами угля. Когда же мастер был найден, Катя к своему удивлению обнаружила, что он здоровается с Риммой, как со старой знакомой. Меркулов – а это был он – предложил барыням посмотреть, как рождается металл. Впервые в жизни Римма видела, как мерцающая огоньками лава льётся по жёлобу в чан, точно густое красное масло. Меркулов, однако, простой демонстрацией не ограничился: он засучил рукав, сунул руку по локоть в расплавленную массу, около которой даже дышать от жары было трудно, и вынул обратно руку целой и ничуть не обожжённой. Это привело и ту, и другую гостью сначала в ужас, но сразу затем в настоящий восторг, особенно впечатлительную Римму.
– Но как, как ты это делаешь? – не уставала она спрашивать Меркулова.
Тот только смеялся в ответ. Видимо, он знал какой-то секрет своей огненной магии, но не собирался открывать его. Катя попросила его показать им весь завод. Её и Римму всё интересовало:
– Где покупается уголь? По какой цене за фунт? Как устроена доменная печь? Зачем этот длинный крюк в руке у рабочего?
Меркулов предложил женщинам подождать немного до обеденного перерыва, после чего провёл их по всем цехам, не забывая всё подробно комментировать, а потом направился вместе с ними в казармы показать, как живут рабочие.
В большой казарме Римма обнаружила тот же смрад и полумрак, разве что было не так жарко, как в цеху. Тусклые керосиновые лампы освещали помещение. Кругом стояли столы, за ними сидели рабочие. Слева – печка с котлами, в которых что-то дымилось. Оказалось, щи. Приказчик разливал водку из деревянной посудины. К нему толпились мужики, в грязных рубахах и опорках на босу ногу. Каждый получал по стакану водки, тут же опрокидывал его в себя и отходил в сторону.
Меркулов предложил барыням попробовать щей, выдал им две алюминиевые тарелки и посадил за стол. Мужики подвинулись и с любопытством посматривали на барынь. Меркулов сам налил дамам щи, руками разломил кусок говядины и покрошил им в тарелки мелкими кусочками. Римма проголодалась и набросилась на еду.
– Ишь, как хрямкает, – одобрительно сказал старичок с бородкой клинышком. – Любо-дорого смотреть.
– А тебе завидно, ворона дохлая? – засмеялись рядом с ним.
– Своих зубов нет, погляжу хоть, как другие едят, – вздохнул дед.
После еды Меркулов повёл женщин на второй этаж по широкой деревянной лестнице. Наверху от стены до стены тянулись длинные ряды трёхъярусных сосновых нар. Некоторые из них были заняты, на них отдыхали рабочие, закончившие смену. У большинства лица были нездорового, землистого цвета. То сверху, то снизу раздавался хриплый кашель.