Страница 101 из 106
Именно в тот момент, когда они допивали четвёртый стакан чаю, в этот короткий миг фронтового блаженства, раздались страшный свист, рёв и грохот, как будто небо разорвалось на части. Рёв нарастал с невероятной силой и скоростью, блиндаж задрожал, земля посыпалась в котелок и чашки.
Степан и Меркулов выскочили наружу. Наша артиллерия гвоздила австрийские позиции. К грохоту орудий примешалась трескотня пулемётов. Шестидюймовые снаряды со свистом пролетали над их головами и с адским грохотом разрушали оборону противника. Вместе с огнём и столбами чёрной земли кверху летели брёвна, кровати, шинели, трупы людей. К бешеному артиллерийскому урагану присоединились взрывы мин.
Пулемёты отчаянно трещали, резали и рвали в клочья сплошную сеть проволочных заграждений. Шрапнель сыпалась на австрийцев сверху свинцовым дождём. Линия австрийских укреплений постепенно превращалась в подобие свежевспаханной пашни, поднятой невидимым колоссальным плугом.
Солдаты в полной боевой готовности молча наблюдали за работой свистящего металла и ждали сигнала к атаке.
Ждать пришлось долго. Лишь во второй половине дня, когда окопы заполнили новые, незнакомые солдаты, бойцам гренадёрской роты Степана Яковлева было велено по заранее подготовленным норам выползти в мёртвую зону и уничтожить проволочные заграждения.
– Тише, тише, – зашептал Степан. – Не гремите котелками!
Вытянув перед собой ножницы, солдаты ползли, как змеи, к колючей проволоке. Густая трава, постриженная сверху пулемётным огнём, служила им прекрасным прикрытием. Когда же они подползли вплотную к проволочным заграждениям, выяснилось, что их попросту не существует – всё было иссечено на куски пулемётным огнём, и лишь кое-где на уцелевших кольях и рогатках висели её отдельные куски, уже совершенно не опасные для прохода войск.
Обследовав пространство перед расположением своего батальона, гренадёры ползком вернулись в свои окопы. И только после этого была дана команда приготовиться к атаке. Уплотнённым строем люди были выстроены у бруствера. Бойцы вновь зарядили и проверили винтовки. Гренадёры вставили в бомбы капсюля и ползком выбрались из окопов. Пулемётный огонь разом прекратился. Артиллерия крошила тылы противника далеко впереди.
По условному сигналу гренадёры вскочили на ноги, с криками «ура» и с бомбами в руках бросились на австрийские окопы. В этот же момент позади них сплошной стеной поднялась пехота. Могучее «ура–а–а!» грозным рёвом прокатилось по всему фронту.
Из неприятельских окопов беспорядочно и слабо затрещали отдельные винтовочные выстрелы, которые тут же были подавлены гранатами.
В несколько секунд была занята первая линия окопов противника. Какой-то обезумевший от страха австриец, бледный как полотно, стоял неподвижно с поднятыми руками. Ему проломили голову прикладом.
С ещё большим азартом была занята вторая линия обороны. Артиллерия в это время перенесла свой огонь в более далёкие тылы. Вдруг в нескольких верстах впереди к небу взвился беззвучный огненный столб. Через две–три секунды земля вздрогнула и мощный, ревущий звук взрыва докатился до гренадёров.
– Ну, всё в порядке, склады взрывает! – почти восторженно закричал старый солдат Евсей Лукин. – Теперича можно итить вперёд.
Форсированным маршем солдаты продвинулись ещё на десять вёрст и вышли к левому берегу реки Прут. На правом берегу, прямо на пути у наших войск, стоял город Черновцы. Мост через реку был взорван австрийцами.
Артиллерийский огонь русских батарей ураганом прошёл по австрийским позициям, сметая всё на своём пути. К исходу дня русские пулемётные роты вышли на рубеж и открыли жестокий огонь по переднему краю обороны врага. Под их прикрытием сапёры бросились в воду и стали наводить узенькие без перил мостики. Переправа ещё не была закончена, когда пехота непреодолимым потоком бросилась в атаку. Мощное «ура!» грозными волнами, не умолкая, гремело над Прутом. Бойцы бросились на незаконченные ещё переправы. Перебегали, прыгали в воду, карабкались по откосам, резали проволочные заграждения. Многих настигали австрийские пули. Солдаты падали с мостков в быстро бегущие воды реки и беззвучно исчезали, уносимые мутными кипящими волнами.
Степан видел, как «Четыре с половиной» бежал перед ним, размахивал револьвером и что-то кричал. Неожиданно на его широкой спине образовалось расплывчатое красное пятно, затем рядом с ним ещё одно. «Четыре с половиной» обернулся к Степану с изумлённым видом, будто хотел что-то спросить, но вместо этого рухнул. Степан побежал дальше, едва не споткнувшись об него и не оглядываясь. Он не хотел помогать унтер-офицеру, но даже если бы захотел – не смог бы этого сделать. Многотысячная армия влекла и толкала его вперёд.
Река русского войска быстро преодолела реку Прут и потекла дальше, не останавливаясь, не отдыхая. В городе уже гремели взрывы ручных гранат.
Через полчаса прискакал вестовой с приказами из штаба полка; он сообщил, что город пал.
Сразу за городом начинался старый буковый лес. Солдаты продвигались вперёд цепью, шагая по корявым, мшистым корням исполинских деревьев. Их стволы были высоченными, как огромные фонарные столбы, и почти гладкими, будто их ошкурили наждачной бумагой. Зелень листьев трепетала где-то в недосягаемой вышине, где кроны смыкались и образовывали изумрудную, светлую крышу, отлично защищавшую от летнего зноя. Лес был довольно редкий, и каждый боец отчётливо видел своих соседей слева и справа на расстоянии до пяти сажен. Унтер-офицеры и фельдфебели громким шёпотом покрикивали на новичков: «Робяты, подтянись! Не отставай!» Старые солдаты в этом не нуждались.