Да здравствует Солнце!

Степан шёл впереди своей роты, сжимая револьвер в руке. Он физически ощущал на своей спине взгляд Евсея Лукина и почти двухсот остальных бойцов, жизни которых были доверены ему одному. Он, как лесной человек, прекрасно ориентировался без компаса, но опасался засады в этом диком, незнакомом месте и с каждым шагом делался осторожнее. Вскоре солнце стало чаще просвечивать сквозь кроны высоких деревьев, и взводы один за другим вышли на залитую лучами опушку. Никто не курил и не разговаривал, все старались поскорее преодолеть открытое пространство и скрыться опять в лесу. Унтер-офицер торопил отстающих. Тут внезапно зашевелились кусты на краю опушки, и из-за них показалась густая цепь венгерских солдат с винтовками наперевес. Их суровые и спокойные лица были так близко, что можно было разглядеть каждый волосок на их бородах. Степан первым заметил их, дал короткую команду «Огонь!» и сам выстрелил первым. Его поддержал сзади Евсей Лукин, а за ним все остальные. На этот раз передний взвод наших гренадёров не принял штыковой бой, залёг и открыл кинжальный огонь. Венгры тоже залегли и стали отстреливаться.

И здесь, на опушке букового леса, произошло нечто странное. Прямо из леса, навстречу Степану бросился венгерский солдат с винтовкой. Степан успел хорошо рассмотреть его. Он был какой-то растерянный, безусый, совсем молодой, а на шее у него болтался небольшой мешочек, выкрашенный в красный, белый и зелёный цвета. Степан знал, что в таких мешочках венгры носят щепотку своей родной земли, полагая, что она спасёт их от смерти на чужбине, хотя чаще эту землю использовали для другого – чтобы бросить на могилу несчастного. Винтовка внезапно выпала из рук венгра, плечо его потемнело, и по правой руке побежали красные струйки. Он начал извиваться, по–видимому, от страха и боли, хватался рукой за плечо, а по лицу его текли потоки слёз. Степан указал ему револьвером на землю: «Ложись». Венгр послушно лёг на спину, в глазах его можно было прочесть только немую мольбу: «Не убивай!» Степан, сам не зная зачем, кинул ему на грудь свой индивидуальный пакет с бинтами. И в тот же миг с обеих сторон завизжали пули, началась ожесточённая перестрелка.

Гренадёры стали потихоньку ползти вперёд и выдавливать врага из леса. На молодого венгра уже никто не обращал внимания.

Венгерские цепи отчаянно сопротивлялись, но не сдержали натиск. Живая, ревущая волна русских войск остановиться уже не могла и катилась без удержу вперёд, оставляя за собой на траве серые, неподвижные тела.

За буковым лесом начинались поля и луга. Они были заброшены.

«Луг некошеный стоит», – с неудовольствием подумал Степан.– «Эх, сейчас бы мне литовку в руки».

– Рота, перекур! Отдых двадцать минут! – крикнул он. Унтер-офицеры вторили ему, как эхо, каждый в своём взводе.

Солдаты принялись сбрасывать с себя скатанные шинели, как хомуты, пили воду из фляжек, делились махоркой.

Воздух был жаркий и душный, как в печи. Парило так, что нестерпимо хотелось сорвать с себя липкую гимнастёрку и с разбега нырнуть в какой-нибудь прохладный водоём. Глаза невольно искали поблизости речку или ручей, но не находили ни капли воды – на много вёрст вокруг раскинулись только поля.

Степан сделал все необходимые распоряжения, назначил солдата Игната Морозова командовать взводом вместо убитого Махини, расстегнул ворот френча и прилёг на траву, чтобы перекурить. Но только он свернул папиросу, как на лоб ему упала капелька. За ней вторая, за шиворот. Потом ещё одна, опять на лоб. Он поднял глаза кверху. Полнеба уже затянуло чёрной, как ночь, грозовой тучей, в то время как другая половина оставалась солнечной и воздушной. Грозовая туча приближалась на глазах, наступая на солнечную половину и вытесняя её. Чёрную часть неба бесшумно разрывали на части далёкие молнии.

– Смотрите, ваше благородие, – проговорил Игнат Морозов, показывая на небо. – Как красиво! Как будто солнце и тьма борются промеж собой. И чья возьмёт, как вы думаете?

– Чья возьмёт? – повторил Степан в задумчивости. – В этом весь вопрос, дружок.

– Да здравствует Солнце, да скроется тьма, – произнёс он вслух. Ему нравились эти слова, он раньше где-то слышал их, но не мог вспомнить где.

В душном, неподвижном воздухе началось шевеление, с чёрной стороны неба потянул ветерок, принёсший с собой мелкую россыпь капелек. Очередная молния сверкнула уже не бесшумно, как было раньше, а с таким яростным, металлическим грохотом, будто по ту сторону тучи гигантский кузнец обрушил удар исполинского молота на огромную наковальню. Сразу за ударом посыпались капли, всё более и более частые. Наконец, тучу прорвало. Поднялся сильный ветер, и с чёрного неба полило как из ведра. Солдаты с удовольствием подставляли прокопчённые лица и головы потокам воды.

Сквозь дождь Степан услыхал чей-то голос. Он оглянулся. За его спиной сидел по–турецки босой Евсей Лукин. Дождь намочил его седые усы, и вода струйками, как водопад, стекала по ним за ворот гимнастёрки. Евсей, пользуясь дармовой водой с небес, умывался и напевал себе под нос:

– Дожжик, дожжик, перестань, я поеду во Рязань.

Степан дружески потрепал его по плечу.

 

 

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие………………………………………………………………………………………………………………………………………..1