Страница 59 из 138
— Давайте сюда, — поманил их рукой хозяин, стоя возле второго, маленького камина и открыв решетку, закрывающую его, как калитку.
— Это что, переход? — спросил Дик.
— Он бредит! — недовольно высказалась девчонка. — Видимо, лихорадка. Может, не стоит оставлять его там одного? Ещё станет кричать и выдаст сам себя.
— Уймись, Мила, — одернула ее мать. — Они непременно придут со старейшиной и спросят, где ты. Так что будешь встречать.
— Ладно. Держи, — буркнула Мила, сунув Дику в руку кусок вишневого пирога. — На задней стенке камина — кольцо. Поверни его. Откроется ход вниз… только не провались, осторожней!
Дик забрался в камин и исчез с глаз, спустившись в потайную комнатку под полом трактира.
— Это надежное укрытие, — сказал хозяин. Зачерпнул лопатой углей из большого камина, подбросил несколько поленьев в очаг-тайник и переставил туда котелок с кипящим отваром. Дик смутно видел происходящее наверху сквозь щели в полу, а слышал всё так же ясно, будто был в зале. — Можешь даже поспать, мы встретим гостей, как полагается.
Дик лег на пол. На камнях лежала теплая медвежья шкура. Над головой трещали поленья в камине. Свет смутно сочился в каморку сквозь щели в досках. Пахло жареным мясом и листьями лимонной мяты. Было очень тепло и спокойно. Съев пирог, Дик почувствовал, что его действительно клонит в сон.
Разбудил его лай собак. Над головой стучали кружки, и мужские голоса дружно пели:
Красотка, принеси воды!
Я был в дороге день и ночь!
Тебя увидев, всё забыл,
Усталость мчится прочь!..
— Прекратить веселье! — послышался скрежещущий голос начальника отряда. Похоже, он порядком устал, обшаривая селение, но сдаваться не собирался. — Где этот негодяй, которого вы прячете?
— Здесь бывает множество людей, господин, — услышал Дик почтительный голос трактирщика. — И я предпочитаю думать, что все они люди достойные, но мало ли кто заглянет… Вы, например, господин. Извольте описать подробнее, кого вы ищете, может быть…
— Закройся! — рявкнул гвардеец. Половицы заскрипели под его тяжелыми шагами. — Кто здесь живет постоянно?
— Супруги Ялицкие с дочерью, — ответил другой мужской голос, хриплый и сердитый, как у любого, разбуженного среди ночи солдатами. — Ещё на кухне помощники… не помню, кто, сколько… оставьте меня в покое, наконец!
— Господин старейшина, не желаете ли присесть и выпить глоточек горькой настойки, чтобы не простудиться и взбодрить дух и тело? — Дик с огромным трудом узнал любезный голосок Милы. — Я сама всё покажу на кухне. Прошу за мной, господин начальник отряда.
Произошло какое-то замешательство, похоже, гвардеец грубо схватил девочку за косу, а отец и ещё кто-то из посетителей попросили его быть повежливее.
— Никаких слов! В зале, вижу, его нет. Старейшина, вам знакомы все присутствующие?
— Я не обязан знать в лицо всех бродяг, — устало ответил тот. — Но, жена Грифа Вихлина сказала, что муж в трактире, и я действительно вижу его здесь. Здравствуйте, господин Вихлин.
— Доброй ночи, господин Баур. Что это творится в нашем селении?
— Кто его знает? Те, кто ищут преступников, знают, за кем и ради чего бегают среди ночи. А мне за это не платят!
— Зато, за несодействие властям каждый может получить сполна, — предупредил гвардеец. — Веди на кухню! Лично загляну в каждый ваш котелок и кастрюлю!
— Да заглядывайте хоть в камин! — с привычной резкостью ответила Мила, и ее деревянные башмачки простукали прочь из зала. Сквозь общую каминную трубу с кухней в тайник доносились искаженные голоса и звон посуды, но разобрать ничего было нельзя.
Наконец преследователи ушли из трактира ни с чем. Дик услышал смех в зале. Потом – шипение воды, выплеснутой на раскаленные камни, и голос Милы: "Вылезай осторожно, здесь горячо".
Но у Дика не было сил, ни отвечать, ни двигаться. Пусть даже подумают, что он умер от страха, ему безразлично. В груди болело, будто копье всё-таки прошло насквозь и застряло в легком. Вскоре наверху всё затихло, песни прекратились. Крышка тайника открылась, и Дик увидел ноги в деревянных башмаках и полосатых чулках, почти скрытые юбкой с белым фартуком. Но это была не Мила, а ее мать.
— Всё хорошо, они ушли, — мягко сказала она, присев на лестнице и глядя на сидящего в углу гостя. — Я закрыла трактир, там никого нет, кроме нашей семьи, можешь не бояться.