Страница 3 из 129
Утром в субботу я натянула новое дорогущее бельё, брюки леопардовой расцветки, сиреневую блузку, любимые забугорные туфли на каблуках и почувствовала себя хищницей, вышедшей на охотничью тропу. Взъерошив обновлённую чёлку, я вцепилась в ридикюль (что-то тяжеловат, надо бы выкинуть лишнее) и, настроившись на победу, вышла из дома.
Если бы я знала, что коварная судьба уже подстерегает меня за углом и, коварно ухмыляясь, готовит такую гадость, что предыдущие ни в какое сравнение не идут!
Встретились мы у входа в парк. Мой любимый выглядел неважно – бледный, изнуренный. Я, списав его угрюмость на домашние заботы и предотпускной супружеский пилеж, решила парня развеселить и потащила на аттракционы. Мак не особенно сопротивлялся.
Свою неприятную новость Мак решил сообщить почему-то в комнате смеха – наверное, чтобы смягчить удар. Пока я дико хохотала над его отражением с вытянутой вверх головой, толстенным животом и коротенькими тумбообразными ножками, мой любимый пробормотал:
– Знаешь, дорогая, моя жена приболела и никуда не уехала…
Ещё не осознав, что произошло, я продолжала всхлипывать от смеха, размазывая слёзы счастья по щекам (благо, тушь водостойкая).
Мак бормотал:
– Мне придётся ухаживать за ней, отлучаться из дому не смогу, так что наши встречи придётся прекратить. Временно! – обнадежил он меня, пряча глаза.
Тут я вместо того, чтобы истерически разрыдаться, просто озверела от злости. Демонически хохоча, я широко размахнулась и огрела Мака своей тяжеленной сумкой по плечу (хотела по голове, но он, гад, ловко увернулся). При этом я дико вопила:
– Чтоб ты провалился, поганец!
В тот момент я забыла о заповедях «не рой другому яму» и «не пожелай зла ближнему своему», не до пустяков было: выяснение отношений – дело важное, подходить к ссоре, сопровождающеся рукоприкладством, надо ответственно.
Бывший возлюбленный испуганно верещал, подпрыгивая, как испуганный заяц:
– Угомонись, дорогая, давай обсудим всё спокойно!
Я, скрипнув зубами, скрючила пальцы и, намереваясь вцепиться свеженаманикюренными когтями в ненавистную теперь физиономию, размахнулась. Мой браслет со звоном ударился в находившееся позади зеркало. «Разбила-таки!» – удовлетворённо подумала я, готовая всё крушить и ломать.
Побледневший Мак пытался остановить меня, хватая за руки и бормоча слова утешения. Я резко оттолкнула его, при этом, споткнувшись, не удержалась на ногах и упала назад, ударившись головой. Сознание я не потеряла, лишь разозлилась ещё больше. Я вскочила и бросилась вперёд, намереваясь вцепиться в волосы обидчика, но с размаху влепилась в гладкое стекло и, увидев собственное отражение, сообразила, что передо мной зеркало. «Чёрт, совсем потеряла ориентацию в пространстве!» – посетовала я и огляделась в поисках своей жертвы.
– А это ещё кто?! – прошипела я, не потеряв ещё воинственности, когда увидела перед собой седовласого длиннобородого старикана. «Местный служащий,» – решила я.
– Спокойно, дитя моё, – ласково произнёс дедуля.
Я хотела было обхамить назойливого старика и ринуться на дальнейшие разборки с неверным возлюбленным, как вдруг обратила внимание на странную одежду пенсионера. «Новая униформа?» – предположила я, разглядывая длинную синюю хламиду с рукавами и такую же шапочку. Уже с интересом я присмотрелась к окружающей обстановке: низенькая печь в углу, многочисленные полки с какими-то колбами, пробирками и ретортами, заклеенными надписями и заполненными разноцветными жидкостями. На печи грелся какой-то сосуд, от него тянулись извилистые трубочки, из которых капало нечто зелёное в широкую плошку.
Я лихорадочно соображала: «Попала я, видимо, в какую-то кладовую позади комнаты смеха. И, похоже, здесь хитрый бомжеватый дед устроился неплохо – самогон варит. Или наркотики производит? У него же наверняка сообщники есть! А меня теперь как опасного свидетеля, скорее всего, уберут…». Я в ужасе попятилась, пока не ударилась спиной всё в то же холодное стекло. «Так, зеркало висит на двери, через неё я сюда попала, нечаянно навалившись с той стороны. Где же ручка?!» – в отчаянии думала я, шаря руками по раме.
– Кто ты, о, юноша в чудной одежде? – вдруг полюбопытствовал старикан.
«Под психа косит, время тянет, подельников ждёт – одному-то мухомору заплесневелому со мной явно не справиться», – логично рассуждала я и решила тоже дурочкой прикинуться.
– Дед, как бы мне выбраться из этой кладовки? – хриплым от волнения голосом спросила я и потыкала пальцем в зеркало. – Подельников звать не надо, договоримся, – бормотала я, стаскивая с пальца перстень и тыча им в лицо пенсионеру. – Дверь открой, и я забуду всё, что здесь видела.
Дедок оскалил в улыбке желтые, но крепкие зубы:
– Дверь вон там!
Он махнул рукой в тёмный угол. Рядом с огромным сундуком действительно виднелась низкая тёмная дверь.
– А здесь тогда что? – я снова подёргала раму.