Страница 7 из 121
Но с тех пор мы заматерели, освоились и не вздрагиваем даже тогда, когда экспонат встает со стола в препараторской и утопывает обратно в корпус некромантов, где его уже с вилами и амулетами разыскивает преподаватель по упокоению. На воспоминания ощутимо отозвался желудок, напомнив, что в него уже давно пора забросить что-нибудь съестное. Потоптавшись во дворе, поискав глазами Улю или Листика и не найдя их, я на свой страх и риск пошагала в место, о котором с содроганием говорили даже студенты факультета боевой магии.
Столовая размещается в центральном крыле академии, в непосредственной близости от ворот, словно ненавязчиво намекая, что туда ходить не стоит, а желательно гордо прошагать мимо. В столовой, кроме вчерашней похлебки и морковных котлет, я, к величайшему моему удивлению, отыскала и Улю. Я бы меньше удивилась, увидев здесь оборотня, уминающего те самые котлеты, чем свою брезгливую и вечно сидящую на диетах подругу. Девушка сидела в самом дальнем углу зала, уныло ковыряя пирожок. Сверившись с меню, узнала, что пирожок с горохом.
Мда. Уля их терпеть не может. В смысле их — это и горох, и тесто, и вообще мучное, калорийное, крахмалосодержащее и все, что портит фигуру. Значит, опять провал на любовном поприще, и, как следствие, депрессия и самобичевание. Что ж, столовские пирожки для суицида вполне подходят, конкуренцию им может составить только рассольник, навариваемый по три раза в неделю. Поэтому (не возьмусь утверждать, что только поэтому) столовая была самым малолюдным помещением в Академии. А студенты готовы были тратить всю стипендию в булочной за мостом, лишь бы не свалиться с отравлением от здешней стряпни. Меня в столовку занесла лень. Просто лень было топать в булочную и я взяла самое безопасное, что было на раскладке. Безопаснее всего выглядела плюшка, почившая с миром еще в прошлом месяце, но так как протухать в ней было нечему, то она спокойно черствела на полке. До моего прихода, естественно. Булке в компанию был назначен травяной чай с ароматом прелой соломы, но, думаю, входящая в его состав ромашка убережет мой пищевод от неприятностей. По крайней мере, я очень на это надеюсь.
На мое появление Уля отреагировала тихим "привет" и вялой улыбкой. Пирожок хрустел у девушки в руках высохшей коркой и не менее сухой начинкой.
— И? — уточнила я, шлепая на стол поднос с едой.
— Что "и"? — вздохнула Уля.
— И рассказывай, — кивнула я, окуная плюшку в стакан с чаем.
Плюшка на провокацию не поддалась и с чаем воссоединяться отказывалась. Вот! А говорят, что в природе все материалы склонны к диффузии в той или иной степени. Пускай рецепт теста в столовой узнают, такая находка пылится (в прямом смысле слова) без дела.
— А что рассказывать? — снова вздохнула девушка, отшвыривая истерзанный пирожок. — Я наивная дура.
Я попыталась надкусить злосчастную плюшку, но она стояла на своем и размякать в чае отказывалась, издавая надрывный скрежет при соприкосновении с моими зубами.
— У... эшо не пшпвда, — заверила я подругу, пытаясь рассосать плюшку.
— Правда.
— Нет. Ты наивная, но не дура, — со вздохом произнесла я, отшвыривая на стол проклятую булку.
Плюшка совершенно не видоизменилась ни от воды, ни от зубов, ни от времени, проведенного на полке. От соприкосновения со столом выпечка издала глухое "бум", наведя на мысль о подмешивании в муку гипса. Мда. Вот он, результат самообеспечения Академии, налицо, так сказать, недостаток спонсорской поддержки. Точнее на столе.
— Просто он был такой... — вздохнула моя подруга, возводя ясны очи к потолку столовой. — Такой...
— Красивый, сильный, обаятельный и романтичный, — бесцветно пробубнила я, размышляя, стоит ли пробовать пить чай.
— Он так ухаживал... — вздохнула Уля.
— А предыдущие не так? — уточнила я, принюхиваясь к своему напитку.
— Он показался мне особенным...
— А. Фу... Бе. — произнесла я, отпив из своего, так сказать, кубка. Опрометчиво с моей стороны.
Со вздохом поставила чашку на стол, сделав вывод, что не так уж и хотелось мне есть. Голодание вообще на фигуре хорошо сказывается. Уля задумчиво шмыгнула носом, заставив забыть о горечи, расползавшейся по языку и вытеснявшей прочие ощущения.
— Пошли-ка отсюда, — вскакивая из-за стола, предложила я. — Прогуляемся.
— Ты не поешь?
— Расхотелось, — зло сообщила я. — А давай в кондитерскую к господину Римке зайдем? Заедим горе.
— Сладкое портит фигуру, — печально возвестила Уля.
— Зато излечивает душу. И полезно для ума, — потянув подругу за рукав, сообщила я.
— Мне бы твой характер.
— Не, — мотнула я головой. — У твоих и моих "тараканов" в голове идеологическая несовместимость. Возможен вооруженный конфликт.
— И как ты так живешь? — застонала Уля.
— С трудом, — кивнула я, выпихивая ее из столовки. — У моих "тараканов" гражданская война. Постоянно.
Уля хихикнула и, вытерев выступившие на глазах слезы, взяла меня под руку. Я напоследок подхватила со стола плюшку и сунула ее в карман.
— Зачем тебе? — удивилась подруга.
— Чтобы ее снова на прилавок не сунули, — вздохнула я. — А то с них станется.
Уля продолжала вздыхать, повисая на моей руке, и изливала накопившуюся обиду на весь род мужской. Ну, накопившуюся не очень, так, до следующего увлечения девушки. Хотя, зная ее пристрастия, не удивлюсь, если он будет таким же, как и предыдущие.
— Он был такой страстный... — не унималась Уля.
— Угу, — кивнула я, изучая ясное небо над головой. — Ну хоть есть что вспомнить.
— Ну да, — хихикнула подруга. — На старости лет буду своим кошкам излагать историю своей беспутной юности.
— Веселой, — уточнила я.
Я не осуждала подругу, каждый живет, как умеет. И, честно говоря, так жила большая часть студентов всех известных магических академий. У нас не считаются зазорными отношения до свадьбы. И вообще никакие отношения зазорными не считаются, если они добровольные, конечно. Просто одаренных магией не так много, и большинство из нас не очень-то и стремится создавать семьи, так что, если нас еще и загнать в общие рамки, то многие ордена просто вымрут. А родится новая смена в браке или без него, значения не имеет — лишь бы она была. Я не совсем понимала стремление подруги кинуться в объятия любого мало-мальски симпатичного парня, но осуждать ее не бралась. Если я так не могу, не значит, что это плохо. Иногда мне казалось, что это я какая-то не такая, как надо, и мой консерватизм в отношениях это атавизм, который у меня почему-то не атрофировался за ненадобностью. Конечно, я в курсе, чем мальчики и девочки занимаются за закрытой дверью, а красочные Улины рассказы с лихвой заменяли опыт, но вот применить познания в жизни я так и не решилась. Честно говоря — наживать подобный опыт было и не с кем.
— Вот ты молодец, — заключила Уля, когда мы, уже довольные и сытые, вывалились из булочной.
— Спорить не буду, — кинула я. — А в чем?
— Ты стойкая. Тебе голову так просто не задуришь.
Я с сомнением глянула на подругу. Мне, честно говоря, мало кто старался задурить голову. А парни с потока если и ходили следом, то с заунывным нытьем из серии "дай конспект". Я вообще свою половую принадлежность только на тренировках идентифицирую, парни все-таки сильнее. Алхимики вообще отличаются оторванностью от мира сего в общем, и от утех плотских в частности. Так что да, среди классических зубрил буял и пах редкий для магов цветок целомудренности. Просто головы у нас другим забиты, если честно.
— Мда, — хихикнула я. — Было бы кому.
— Ты не права, — мотнула головой Уля. — На тебя многие смотрят, просто подойти не решаются.
— Да? — ехидно осведомилась я. — Это кто же?
— Да тот же Линь.
— Он таки решается. И даже очень подходит, и гоняет, и прибить обещает.
— Так ты же его ни в грош не ставишь. Высмеиваешь при всех.
— А чего он к Листу пристал!
— Так из-за тебя и пристал, — засмеялась Уля. — Вспомни, с чего все началось.
Я вспомнила. Ну, с чего началось? С того, что эта образина имела наглость ухватить меня за "пониже спины" и предложить посчитать звездочки на местном сеновале. Я предложила Линю прогуляться от меня подальше и указала направление, не обозначенное ни на одной карте, кроме анатомической. А потом подкрепила свое пожелание пощечиной. Вечером в библиотеке меня прижали к шершавой стенке уже двое — Линь и Зоран, вознамерившись научить уму-разуму. Урок прервал Лист, с седьмой ступени стремянки швырнувший в моих обидчиков имперской энциклопедией редких видов нави, а я добавила каждому по пинку в колено.