Страница 41 из 121
— Видимо, комиссия скоро нагрянет, — задумчиво изрек Нука. — Ишь как разнервничался! Помнится, когда практики полкрыла выжгли, так он и ухом не повел. А тут-то...
— Так то практики, — вздохнул кто-то в толпе. — Элита!
— Отставить! — отмахнулся препод. — Магия то работает, то нет, а взрывчатка и яд работают безотказно и безо всяких там пасов руками.
— А еще вивисекцию не забудьте! — снова откликнулся кто-то в нашей толпе.
— Да, — кивнул Нука. — Кстати, Катрима давно видели? Надо ему еды нормальной отнести, а то на озере, там кроме комаров и есть-то нечего.
— Так он ими, родимыми, питается, — откликнулась я.
— Вот... — топая в академию, протянул Нука. — И супу горячего, а то все комары да комары...
— И мошки, — напомнил еще кто-то.
— Мда! — вздохнул наставник, подбирая полы мантии и шагая по ступеням. — Думаю, его пример надолго отучит вас от принятия внутрь неведомых порошков и жидкостей!
Студент-первокурсник стал одним из немногих, кто приобрел звание наглядного пособия при жизни. Мы промолчали. Сегодняшний случай служил прямым примером того, что отучить алхимика пробовать все и вся на себе может только конец света. А если очень-очень интересно, то и этот факт не повлияет. Так как лаборатория временно была недоступна для продолжения практических занятий, мастер Нука отпустил нас с миром, попросив только не взорвать ничего и не покалечиться, пока будем ждать следующее занятие. Гнев директора мало заботил нашего безумного преподавателя, так как уволить его тот все равно не решится. Лучше свой привычный сумасшедший, повадки которого ты знаешь и к вывихам которого уже привык. А вот придет новый алхимик и что? Да все что угодно! Хорошо, если будет лучше, а если хуже? Так что за свое рабочее место мастер Нука точно не боялся.
Мои чумазые сокурсники разбрелись кто куда, оставив меня скитаться по двору в одиночестве. Изучив себя и состояние своей одежды, поняла, что в ТАКОМ виде ходить нельзя даже алхимику. Мантия была пыльная и грязная, а так как я сидела к Климу ближе всех, то взвесь гремучей пыли прожгла в одежде сотню мелких (и не очень) дырочек. И мне еще день так проходить нужно. В общем, ответ был прост, и я потопала в академию, а оттуда к дальней лестнице, ведущей в святая святых — в кладовую. По правилам, любой студент мог получить необходимые реактивы для занятий, имея на руках их список и разрешение от преподавателя. А еще вещи, обувь, оружие и все, что может быть нужно в быту учащегося. Но ходили мы на склад крайне неохотно, предпочитая прятаться за широки спинами наставников. Ибо пойти в кладовую значило нарваться на НЕГО! Мха, блюдущего залежи академических "сокровищ" как свои собственные и отдающего их так, словно сам за свои кровные приобрел и теперь по снисхождению раздает всяким убогим вроде меня.
Как и на прочих хлебных, тихих и безопасных рабочих местах, в хозблоке властвовали боровики. В теории, у малого народца есть свой правитель и своя столица, но где они, не знает никто, так как трусоватые и малоинициативные малыши предпочитают селиться рядом с теми, кто сильнее и значимее их. В идеале, они нанимаются на службу в лавки или в административные учреждения, где с фанатичной ретивостью погружаются в свои обязанности. К наукам народец не расположен, магией не обладает, отвагу так вообще считает чем-то постыдным, вот и носятся боровички, выполняя самую примитивную работу. Зато в быту им цены нет. Боровички прекрасно готовят, чистоплотны и аккуратны, прилежно выполняют порученную задачу, так что пользуются спросом на трудовом рынке. Порой в одной семье служат династии боровиков, и, даже когда хозяин не может (по разным причинам) платить им, живут и помогают по хозяйству и дальше. Я подозреваю, что природная трусоватость и робость боровичков стала причиной того, что в чужих городах этот народ приживается лучше, чем в своих собственных. Зато, имея рабочее место и заступничество начальства, боровички обретают и наглость, и упрямство, и вредность.
Это я вот к чему! На пороге в кладовую меня ждал ОН — занудный старик-боровик Мох, такой старый и древний, что, казалось, он просто зародился в этом подвале в момент закладки фундамента академии. Мох ворчлив, болтлив и вечно недоволен жизнью. В общем, как все старики. Боровик сидел за конторкой, уныло щелкая семечки и сплевывая шелуху под стол. В этом состоянии "семечкового транса" его заставали постоянно, словно ничем другим он и не занимался. Я думаю, что так оно и есть. Неизменная боровичковская шляпа лежала тут же на столе, позволяя плешику Мха ослепительно сиять в свете настенного факела.
— Здрасте, дядя Мох, — бодро поприветствовала я старичка.
— О! Тридцать три несчастья! — приветствовали меня. — Что опять стряслось?
Да, часто я сюда хожу. По спине пополз холодок, и появилось смутное подозрение, что мантию мне не видать как своих ушей. Я стыдливо растянула руками свое одеяние, имитирующее решето.
— Ого! — забравшись на стул и перегнувшись через стол, заключил боровик. — И как это тебя угораздило?
— Практика с Нукой, — пришлось признать мне.
— И зачем вам этой ерундой маяться? — слезая со стула, пробормотал Мох. — Слепнете в своих лабораториях. Вон, уже на призрака похожа стала.
Я облегченно вздохнула. Заскучал Мох в своем подземелье, а это значит, бранить меня он не будет и оденет.
— Чего стала? — семеня вглубь склада, обернулся боровик.— Я что, белка тебе, по стремянкам прыгать?
— Да, да, — закивала я, бросаясь за стариком. — Уже иду.
Мох шел впереди с лампой в руке, я топала следом между ровными рядами полок со всякой всячиной. Мы шли, и, повинуясь силе, запертой в той самой лампе, перед нами медленно загорались факелы, вспыхивали синеватым магическим светом. Мох сокрушенно вздыхал и косился на меня, я старательно улыбалась старику, пытаясь понять, чего он от меня хочет.