Страница 18 из 53
***
После небольшого перерыва начался суд над Никитой Басовым. Зимний день короток, сумерки опустились рано, пришлось искать несколько ламп и фонарей. В их тусклом красноватом свете медленно колыхались тени проходивших между лавками людей, рисуя мрачную картину потустороннего мира.
Суд начался вяло, допрос свидетелей отличался скоротечностью. Только когда спросили у жены Басова о побоях, она со слезами на глазах утверждала, что муж ее не бил, она все придумала.
Сон под трактором прировняли к прогулу, который усугублялся систематическим пьянством и побоями жены.
Не стал защищать Басова и генерал.
Речь судьи в полумраке известила о том, что Никита Сергеевич Басов осужден на два года лишения свободы.
Басов в своем последнем слове просил не применять к нему жесткие меры, но когда услышал приговор, вскочил на ноги, но рядом встали два солдата с винтовками….
К приговору суда присутствующие в зале селяне отнеслись почти равнодушно, если не считать того, что они с удовлетворением приняли долгожданное окончание судебного процесса. Валентина Басова кричала:
— Это несправедливо, Бустину совсем не судили. Никиту посадили только за то, что он спал под трактором, а Носов ушел с работы только для того, чтобы поспать с женой. Ему ничего не присудили, он будет под бочком у Катьки, а Никита будет спать на нарах….
***
Мучительно долго тянется зима в деревне. В длинные, зимние вечера жители села собирались у кого-то на дому, играли в лото, мужики втайне от жен пропускали рюмашку и не одну, женщины вязали теплые шерстяные носки и одновременно пели песни или сплетничали. Лампы нещадно коптили, приходилось несколько раз за вечер протирать стекла от копоти. В печке огонь пожирал кизяк*, (кизяк – деревенское высушенное на солнце топливо из подстилки скоту, то есть из помета, перемешанного с соломой) создавая мирную обстановку. Только дети нарушали спокойную жизнь, превращая игры в потасовки.
Новый 1941 год отпраздновали, на носу Рождество, но размолвка Алексея Носова и Петра Изотова еще не выветрилась. Ирина и Катерина общались в прежнем режиме, иногда подсмеиваясь над мужьями:
— Поскублись за «пустой мешок», теперь не знают, как помириться.
На Рождество женщины решили собраться семьями и наконец помирить друзей, но
Ирина почувствовала себя плохо и со стоном попросила мужа позвать бабку Матрену - повитуху села. Петр понимал, что жену надо везти к врачам в город Сальск, но мороз с колючей поземкой да расстояние до города в восемьдесят километров делали транспортировку жены более чем опасной. Бабка Матрена, принявшая за свою долгую жизнь многих и многих жителей села, была последней надеждой.
Роды прошли нормально. Справившись со всеми хлопотами, баба Матрена запеленала ребенка и передала его матери.
—Сын, Ирина, у тебя третий сын. Сколько я приняла детей, а своих мне Бог не дал. С моим дедом Степаном хотели взять к себе пасынка, да так и не сподобились. Вспомнив про деда Степана, баба Матрена преобразилась, в ее голосе появились возмутительные нотки:
—Что удумал старый черт? Не успела я ему прочистить его треклятую душу, к тебе позвали.
—Что случилось? — отозвалась Ирина слабым голосом.
—Да что? Проснулся и буровит: «Умру сегодня. Прилетал ко мне Ангел во сне и приказал собираться. Зачем спрашиваю? Много работы будет на небе, много душ туда скоро прилетит.
Матрена умолкла, затем возмущенно продолжила:
—Представляешь, он спросил будто Ангела, брать ему меня с собой или нет. Старый дурень, век прожил, а все старается меня подковырнуть, посмеяться надо мной.
—Бабушка, а что же ответил Ангел?
Матрена еще сопела, укрощая свой нрав. Ирина более не стала настаивать на ответе, но Матрена дала его.
—Ангел ответил, что я должна оставаться на земле, так как души будут не только улетать на небо, но и приходить на землю. Им помогать надо….
Баба Матрена встала со своего места.
—Ты знаешь, как обходиться с малышом, чай не в первый раз, а я побегу домой, что-то на душе неспокойно. Подумала, что может и вправду Ангел прилетал.
Вечером село облетела скорбная весть: «Дед Степан преставился».
Бабушки вспоминали:
—Добрый был мужик….
Ирина пыталась уговорить мужа съездить в город и окрестить детей, но он каждый раз говорил одно и то же:
—Кто знает, как отнесётся к этому начальство? Не зачислят ли меня при ерундовом проступке или доносе, во враги народа. Ты же знаешь, как относятся к Богу в стране. А если выгонят с работы и того хуже посадят, как будешь жить с тремя пацанами? Может что-то изменится, тогда и окрестим. Но ничего не менялось, долгие годы сыновья Изотовых остались нехристями. Политика атеизма все больше внедрялась в сознание людей, поэтому у народа появилась новая традиция «обмывать» новорожденных. Считалось, что без «обмыва» не видать пришедшему в этот мир человеку добра, не быть ему счастливым.