Прививка от любви

– Ну-ка, ребята, срочно проверять остальное, а то мало ли что с аппаратурой творится после этого растяпы…

– Не обращай внимания, – сказала Альма Шону, но, кажется, лишь раздосадовала его ещё больше. Схватив злополучный прибор, он широким шагом подошёл к границе лагеря и, размахнувшись, запустил его в кусты. Слышно было, как анализатор упал на что-то мягкое. А в следующий миг окрестности огласил оскорблённый рёв.

И над кустами воздвигся каттус.

Вернее, конечно, будет сказать, что он перемахнул через эти кусты, да так стремительно, что никто из нас не успел даже пошевелиться. Но в моём вдруг замедлившемся восприятии каттус именно что медленно и величественно вырос над неровной линией мелкой листвы. И продолжал расти, расти и расти, пока я не сообразила, что это не зверь такой огромный, это просто прыжок вознёс его на значительное расстояние над землёй. Должно быть, его привлёк запах вчерашней птичьей тушки. Конечно, одному из самых крупных хищников этих мест птичка была на один укус, но кто будет отказываться от дармового угощения? Перекусив чем бог послал, каттус, видимо, решил устроиться тут же на дневку и мирно спал, ничуть не смущаясь близким присутствием людей – но прилетевший по голове или спине полуметровый дрын из электроники в металлическом корпусе его отнюдь не обрадовал. И когда зверь коснулся земли, обидчик оказался от него буквально на расстоянии взмаха лапы. Чем каттус и не преминул воспользоваться.

Я наконец сумела справиться со вдруг ставшим неповоротливым телом и рванула из кобуры пистолет. Дважды нажала на спуск – и, клянусь, я видела, как от туловища каттуса в месте попадания отлетали пёстрые клочки шерсти. Но уложить его сразу мне не удалось. Зверь взревел пуще прежнего, отшвырнул Захарьева, как куклу, и прыгнул ко мне. Я промедлила долю мгновения, понимая, что если не уложу его третьим выстрелом, четвёртого уже скорее всего не будет, и всадила пулю в оказавшуюся прямо передо мной распахнутую пасть с изогнутыми клыками.

Он свалился мне прямо под ноги – мне пришлось даже отпрянуть, чтобы не оказаться сбитой на землю. Мощные задние лапы и хвост ещё пару раз дёрнулись и замерли. Позади меня очень своевременно щёлкнули затворы двух винтовок, и снова всё стихло. Первым опомнился Фредерик. Он кинулся не ко мне, а к лежащему в луже крови Захарьеву. Перевернул, попытался нащупать пульс, тронул веко. К нему подбежала Альма, следующим отмер Джеймс, остальные тоже выходили из оцепенения, а я всё стояла и рассматривала на тушу у своих ног. Больше всего каттус напоминал помесь кошки и кенгуру. Выше человеческого роста, поджарое тело покрыто желтовато-серой с тёмными разводами и пятнами шестью, и передвигался он на задних лапах прыжками. Передние, предназначенные для хватания, были короче, но всё равно впечатляли, особенно своими когтями, чьи концы были покрыты ещё не засохшей кровью. Венчала туловище совершенно кошачья голова, в так и оставшейся навеки оскаленной пасти блестели клыки. Мне не почудилось, они действительно были не прямыми, а изгибались дугой.

– Хорошо стреляешь, – рядом со мной остановился Даниэл.

– Угу, – без лишней скромности кивнула я.

– Знал, что они в этих краях водятся, но не думал, что подойдут так близко к человеку, – Даниэл тоже посмотрел на каттуса. – Ты хорошо держалась. Немногие женщины на твоём месте сумели бы сохранить спокойствие.

Я пожала плечами.

– Как Захариев?

– Плохо, – ответил мне вместо Даниэла Фредерик. – Он сломал ему шею.

И правда, для раненого, даже тяжело, Шон был что-то слишком тих.

– Ну, хоть умер быстро, – пробормотал Даниэл.

Я подошла поближе. Каттус не ограничился свёрнутой шеей, и раны на трупе впечатляли – четыре глубокие борозды пересекали грудную клетку, в разошедшейся плоти белели рёбра. Я глянула на Свеннисенов с чем-то похожим на уважение. Едва ли им за свою жизнь доводилось видеть много ранений, но, не считая бледности, брат и сестра выглядели вполне нормально. Во всяком случае, блевать, падать в обморок или биться в истерике никто из них явно не собирался.

– Эх, шкура хороша, – вздохнул Калум, тоже подходя к зверю. – Снять бы да продать.

– А что мешает? – спросила я.

– Так её же выделать надо, а то испортится. Если б мы прямо отсюда пошли в Карствилль, то ничего б не мешало, но весь поход с собой её не протаскаешь. Эй, Даниэл, может, отрядим кого-нибудь одного обратно?

– Нет, – отрезал Даниэл.

– Ну, шеф!

– Если кто-то хочет остаться без половины платы, то вперёд. Вторую половину поделим между остальными.

– Сволочь ты, шеф…

Я отвернулась и переключилась на Альму, которая стояла с передатчиком в руке и, кажется, пыталась вызвать город.

– Что с телом делать будете?

– Оставим здесь, – вздохнула она. – Если удастся вызвать вертолёт, его заберут. Если нет, придётся закапывать. Эх, Шон, Шон, как же ты так…

– Соболезную, – неловко пробормотала я. Хотелось спросить, а не сможет ли вертолёт забрать и тушу, раз шкура такая ценная, да и прочие части, возможно, для науки интерес представляют. Но стало как-то неудобно.

Спор над каттусом тем временем продолжался, и к нему уже подключился Фредерик. Теперь речь шла не о шкуре, а о клыках и когтях, которые можно выломать. Фредерик стоял на том, что отдать их нужно мне. Я хотела было вмешаться и сказать, что мне эти трофеи не нужны, но услышала, что возражает ему Матей, и передумала.

– Да с чего это? Она и так тут непонятно зачем! Хочешь ей платить за то, что она с нами прогулялась – твоё дело, начальник, плати. А нам надо на жизнь зарабатывать!