Баба в Законе

В центре жилого двора Таганки между двух столбов растянулось полотно волейбольной сетки. Пятеро девчонок отважно сражались против тройки шустрых пацанов, с криками перебрасывая старый потертый мяч друг другу и через сетку на сторону спортивного противника. Здесь же невдалеке мужики грохотали о дощатый стол костями домино, из-под полы потягивая пенное пиво. Небольшая стайка мальчишек помладше, которых не брали играть в волейбол, вилась около толстого дядьки, ковыряющегося под капотом личного автомобиля. Пара подруг-пенсионерок уютно устроилась в тенечке на давно облюбованной ими скамейке, откуда открывался панорамный вид на весь двор.

Завсегдатаи наблюдательного дворового поста, насмешливо прозванные ребятней "Таганскими церберами общественной морали", с утра до ночи сидели на скамейке. Местный участковый, старшина Плевок, изредка обходил дворы, где и не требовалось проводить дополнительных бесед с общественностью. Большую часть времени он отсиживался в кабинете, где мог совершенно беззаботно спать, читать газеты или слушать радиоприемник. На примере Инессы Евлампьевны и Виолеты Пантелемоновны, в каждом дворе были какие-нибудь пенсионерки, которые вместо участкового зорко блюдили за правонарушениями общественного порядка, по собственной воле и от нечего делать охотно сотрудничая с органами. Без их ведома не то, что чужой человек, а мышь не могла проскочить незамеченной.

В этот день пенсионерки, как обычно, заняли свой пост, обсуждая детали личной жизни соседей.

- Ты слыхала, Пантелемоновна, - сказала Инесса Евлампьевна, подпирая дряблую щеку сухим морщинистым кулаком. - Тамарка-то, что из пятой квартиры хахаля завела.

- Дело молодое, Евлампьевна, - неохотно отозвалась подруга. - Мужа ейного уж поди, как десять лет нет. В самом конце войны убило... Хороший мужик был, царствие небесное.

- А хахаль-то ейный - физкультурник со школы, где моя Настасья учится, - не унималась Инесса Евлампьевна. - Срам! Прости Господи!

- Так что с того? - пожала плечами Виолета Пантелемоновна. - Тамарка – завмаг обувного, что в Петровском Пассаже. Зарабатывает-поди хорошо. Может себе нахлебника завести.

- А дочь ейная, Ирка-то! Как ей, дитя неразумному, на срам этот смотреть? Чему такая мать научит?

- Брось, Евлампьевна! Научит себя любить.

Внимание пенсионерок неожиданно привлекла незнакомая молодая женщина, вбежавшая во двор и всем своим видом выражающая волнение в поиске кого-то или чего-то. Заметив пристально следящих за ней пожилых женщин, незнакомка сама направилась к их скамейке.

- А вы к кому, милочка? - хором поинтересовались пенсионерки вместо приветствия.

- Здравствуйте, - на сбившемся дыхании пролепетала та. - А вы не подскажете в какой квартире живет... Валентина?

Прежде чем ответить, пенсионерки окинули молодую женщину придирчивым взглядом. Синяя атласная блузка, расклешенная белая юбка в красный горошек и такой же ткани платок поверх модной прически, перчатки и сумочка-ридикюль - женщина явно была обеспечена материально.

- Какая именно? - спросила одна пенсионерка.

- Фамилия у твоей Валентины имеется? - уточнила вторая.

- Да, если бы я знала ее фамилию, - тяжело вздохнула женщина.

- Здесь Валентин никаких с роду не было, - развела руками Инесса Евлампьевна.

- Погоди ты, Евлампьевна, - отмахнулась соседка. - Валентина, говоришь? А блондинка или брюнетка? А может шотенка?

- Я не разглядела... издали, - понуро опустила глаза незнакомка.

- А тебя, милочка, как звать?

- Людмила я, - представилась та.

- Людочка, - продолжила Виолета Пантелемоновна. - В нашем дворе Валентины есть... даже не одна. Может хоть возраст ее знаешь? Хоть бы приблизительно, а?

- Лет тридцати, тридцати пяти... не разглядела я... издали, - пожала плечами Людмила.

- Мало, ох мало информации, - задумчиво ответила Инесса Евлампьевна.

- Сложно будет найти, - согласилась с соседкой Виолета Пантелемоновна.

- Вы думаете? - замялась Людмила и на ее глазах заблестели слезы отчаяния. - Может быть в каком-то соседнем дворе?

При виде слез молодой женщины пенсионерок захлестнуло двое большая волна любопытства. Они сердобольно заохали, усадили Людмилу на скамейку между собой и принялись наперебой выпытывать причину ее слез.

- Валентина эта. Змеюка подколодная, - сквозь слезы стонала женщина. - Отбивает у меня законного супруга... Представляете?

- Ах ты ж страсти-то какие, - сетовала Инесса Евлампьевна.

- Он бегает к ней уже совсем открыто, - продолжала Людмила. - А я на третьем месяце беременности... Мне волноваться никак нельзя.

- Ты ж моя бедненькая, - сочувственно закивала Виолета Пантелемоновна.

- Вот слово себе дала: выведу их на чистую виду, - уверила обманутая женщина. - Проследила я за ним... В ваш двор заходил, а потом потеряла.

Пенсионерки участливо кивали, успокаивающе поглаживая молодую беременную женщину.

- А вот Тамарка у нас тут, - снова вспомнила Инесса Евлампьевна.