Во всём виноват поцелуй

Кухня обнаружилась довольно быстро. Как всё в этом доме, она тоже оказалась просторной и отделанной по последнему слову интерьерного дизайна — разве что, в отличие от других комнат, пустовала. Женя прошла мимо кухонного острова в середине, бездумно оторвала банан от огромной грозди в центре фруктовой башни, но есть не стала, отложила рядом.

Смерила взглядом огромный, метра два высотой, холодильник. Шариться без спроса, конечно, не принято, но Габин сам виноват в том, что Столярову так нехорошо. С него не убудет.

Она распахнула дверцу и успела ещё мельком подумать, что в холодильнике, может, вообще мышь повесилась, если Габины на этой даче постоянно не живут — но реальность опровергла все её предположения.

Сверху донизу огромный холодильник занимали выстроившиеся, как на параде, бутылки.  Шампанское, водка, пиво, снова водка, кола, спрайт, снова, кажется, шампанское... или это вино? Невольно Женя вытащила ближайшую бутылку. Золотая фольга на горлышке, нежно-бежевая этикетка с виноградными гроздьями и красивейший розовый, словно летний рассвет, цвет жидкости в бутылке. Что это за вино?

 — Анри Буржуа, Сансер «Ле Барон», розовое.

От испуга Женя чуть не грохнула бутылку об пол. Обернулась — и вздрогнула снова. В проёме, наполовину освещённый падающим из коридора светом, стоял Габин. Стоял и смотрел на Женьку.

 — Франция, Долина Луары, — сказал он, приближаясь. Усмехнулся и кивком показал на бутылку, которую Женя всё ещё держала в руках.

Она опомнилась и вернула вино в холодильник. Закрыла дверцу — сразу потемнело, маленькие втопленные в потолок лампочки не справлялись с обширным пространством.

 — Передумала?

Габин остановился в двух шагах. Недавнее буйство алкоголя и прочего как будто совсем на нём не сказалось. Чуть сильнее обычного блестят глаза — вот и всё.

О боже, Катька! Где она? С ней всё нормально?

Не отвечая на вопрос, Женя задала встречный:

 — Вы разошлись? Где Катя?

Габин пожал плечами.

 — Всё хорошо с твоей подругой, — он открыл холодильник и вытащил двухлитровку с колой, отставил на край стола и достал водку. — Вино открыть тебе? Раз доставала.

 — Вы собираетесь ещё пить? — от возмущения голос у Женьки зазвенел.

 — Не визжи.

Габин захлопнул дверцу и выпрямился. Бутылка водки встала рядом с колой. А сам Габин сделал шаг вперёд, к Жене. Та попятилась. Габин шагнул к ней снова — и снова. В следующий миг Женя почувствовала, что упирается в стену.

Габин остановился напротив, на расстоянии в сантиметрах тридцати, и ухмыльнулся.

 — Не подходи, — Женя сузила глаза.

 — А иначе что? Ты меня побьёшь? Только по яйцам не бей, — он карикатурно зажал промежность руками. — Они мне дороги как память.

 — Что ты вообще ко мне пристал?

 — Ха-ха. Ну ты такая наивная прямо. Зачем ещё парни пристают к девушкам? — он качнулся ещё чуть ближе и по-свойски положил руки ей на бёдра.

Вот теперь она почувствовала, что он нетрезв. Пахло алкоголем и чуть слабее — травкой. Габин облизывал губы, и они чуть поблескивали, изгибаясь в улыбке.

Он ведь не собирается её поцеловать?

Мысль мелькнула и ушла в никуда, когда Женя почувствовала, как руки Габина сжали её ягодицы.

 — Ты сладкая штучка, Женечка, — мурлыкнул он ей в лицо.

Запах алкоголя стал сильнее. Она отвернулась, задерживая дыхание.

Может, в самом деле ударить его между ног? Но Габин припёр её к стенке так, что коленку было не поднять: прижимал своими ногами. И елозил влажными губами по щеке, пытаясь отыскать губы. О боже, ещё чуть-чуть, и она не выдержит. Закричит или сделает что-то страшное.

В глубине души её шевельнулось что-то тёмное, подспудное. Жадное до чужой боли и страха.