Во всём виноват поцелуй

Вейлир встал, преграждая ей путь. Схватил Асту за руку. Тёмные глаза заглянули в самую душу.

— Какая же ты лживая дрянь. Всё же притащилась сюда, к нему. Думаешь, можешь безнаказанно вертеть тут задницей?

— Отпусти! — Аста попробовала вырваться, но он держал её железной хваткой. Будь у неё настоящее тело, непременно остались бы синяки.

Она бросила короткий взгляд в сторону дивана. Пашка мирно спал, не ведая, что совсем рядом, за тонким слоем реальности, разыгрывается драма. И слава богу — с Вейлира станется и на него напасть, как в прошлый раз.

— Отпустить? — повторил тот почти спокойно — и спокойствие это пугало ещё сильнее. — Как скажешь. Я тебя отпущу. Вообще отпущу.

Его правый кулак взметнулся в воздух, разжался и словно схватил что-то невидимое. Асте показалось, словно из неё вдруг попытались вытянуть пуповину — тело напряглось, невольно вырвался вскрик. А в следущий мир что-то словно оборвалось — с пугающим скорбным звуком лопнувшей струны.

Аста пошатнулась. Схватилась за грудь.

Что-то необратимо изменилось. Ей показалось, её ранили — нахлынула странная слабость, закружилась голова, звуки отдалились, почти исчезли — чтобы через мгновение обрушиться водопадом.

Вейлир больше не держал её. Стоял на небольшом расстоянии, заложив руки за спину, и мерил Асту внимательным взглядом. Лицо его было в тени, и только глаза горели собственным светом — нереальным и пугающим.

— Что ты сделал? — спросила Аста, с трудом проталкивая слова через пересохшую глотку.

В ответ послышалась усмешка. И только потом, сухо и буднично:

— Разорвал привязку. Понимаешь, что это значит?

Она не поверила своим ушам. Разорвал? Отпустил её на свободу? Хотя она даже не просила об этом?

Неужели теперь она действительно сможет возродиться? Не будет зависеть от него? Пропала эта странная физическая зависимость, заставлявшая их плавиться, желая друг друга?

Чтобы проверить, достаточно было обнять его, но по многим причинам Аста отказалась от этой мысли.

Что-то здесь было не так. Зачем ему отпускать её?

— Ты не догадываешься, что это значит, да? — прозвучало словно эхом. — Да то, что ты несамостоятельная. У тебя не хватит сил создать собственный мир.

Аста невольно метнулась взглядом к дивану. Там мирно спал её билет в обычную жизнь, способ возвращения — разве ей теперь нужен вообще мир старших?

Вейлир поймал её взгляд. Недобро хохотнул.

— Думаешь, с якорем тебе всё нипочём? Вынужден огорчить, — он поднял руку, и пальцы засветились слабым золотистым светом.

Аста напряглась. Рука Вейлира описала круг, рассыпая отблески, словно искры от фейерверка. Не зная, чего ожидать, Аста заслонилась — а в следующий момент наконец поняла, что он делает.

Запечатывает ей возможность воплотиться, как Никита запечатал ему.

— Зачем?!

Она сама не поняла, когда вцепилась в его руки, как собачонка, пытаясь его остановить. Поздно — она сама это чувствовала. Хотя они по-прежнему находились всего за одним слоем, этой слой стал непреодолимым — как толстое непроницаемое стекло. И Аста теперь могла только биться в него, как мотылёк бьётся о стекло фонаря — ни коснуться Пашки, ни заговорить с ним, ни появиться перед ним она не могла.

— Теперь-то ты понимаешь, правда? — наклонившись, шепнул Вейлир ей в лицо. — Ты умрёшь. Не сразу, через несколько дней — не знаю, насколько тебя хватит. Будешь слабеть, терять энергию капля по капле — пока не растворишься полностью. Пока не исчезнешь. Навсегда.

В его глазах читался приговор.

— Но у тебя есть возможность остаться в живых. Позови меня, скажи, что всё поняла, что раскаялась — и тогда, так и быть, я привяжу тебя снова. А пока, — он с силой оттолкнул её, — подумай хорошенько, как будешь ползать передо мной на коленях.

Знакомый золотистый вихрь стёр его фигуру — и в комнате снова воцарились тишина и мрак, лишь немного разбавляемый льющимся сквозь занавески уличным светом.

Аста, стоявшая, как оглушённая, шевельнулась, услышав протестующий полустон со стороны дивана. Подпрыгнула: Пашке опять снится кошмар? Неужели Вейлир отсюда мог отправиться прямиком в его сон, чтобы мучить его и дальше?

Удивительно, но стоило Асте взглянуть на спящее лицо Пашки, как на душе стало спокойнее.

Он хмурился, как будто что-то почувствовал.

Она протянула руку и застыла, когда не смогла прикоснуться. И всё равно — медленно провела указательным пальцем по его носу, по губам, хотя и знала, что он не ощущает прикосновения. Но Пашкино лицо, словно в ответ на ласку, как будто разгладилось, он задышал спокойнее.

Не кошмар.

А теперь нахлынуло понимание.

Аста сглотнула. Спасение было фактически в её руках — а теперь она обречена. Отрезана от мира старших и не может пробиться даже к собственному якорю — пальцы ласкали воздух, сжимались от желания преодолеть невидимую стену и бессильно падали.

Пусть это временно, да, но сумеет ли она прожить эти несколько дней, пока запрет не перестанет действовать? Если уже сейчас она ощущает, как слабеет с каждым мигом, каждым вздохом, каждым ударом сердца.