Страница 105 из 133
День шёл на убыль. Предзакатное солнце обливало стену дома тягучим янтарём и расплавленным пламенем таяло в стёклах. Аста сидела на широком подоконнике того самого лофта, в который влюбилась с первого взгляда, а рядом стояла кружка с чаем, опять на святой воде.
Теперь Аста не могла даже касаться предметов, не то что переносить их: запрет воплощаться действовал и на это. Кружку принёс для неё Никита. Сам он сидел напротив, в придвинутом к окну кресле, и задумчиво созерцал её сквозь приопущенные ресницы.
Наверное, во всём городе только он мог сейчас её увидеть. И услышать.
— Ну вот, — она со вздохом покачала головой. — Потом я попробовала поговорить с ним через сон, но ничего не получилось.
После того как Вейлир ушёл, она снова проникла в Пашкин сон, но ему снилось что-то бессюжетное, с постоянно менявшимися декорациями, они то бегали вместе от каких-то бандитов, то катались на каруселях в аквапарке, падали в водяную трубу, с визгом вываливались из неё и снова оказывались где-то в подземельях, слыша за спиной звуки погони.
Это было весело, но совершенно безрезультатно... и довольно затратно энергетически, как Аста поняла наутро.
Пашка, проснувшись, отправился в университет, где посещал какие-то летние подготовительные курсы, а Аста с дурной головой прилетела советоваться к Никите. Для начала, правда, пришлось хорошенько отдохнуть: то, что для Пашки было всего лишь сном, Аста воспринимала как самую что ни на есть реальность.
Разговор с Никитой тоже мало чем помог. По тому, как помертвело его лицо и в глазах плеснулась жалость, Аста поняла, что надеяться не на что. Так оно и оказалось.
— Я ничего не могу сделать, — его плечи опустились, как будто под тяжестью вины. — Я же говорил, мне тогда банально повезло. И никто не запрещал мне воплощение.
— А это нельзя снять?
На самом деле Аста очень рассчитывала, что Никита сумеет это сделать. Ведь умел же наложить.
Но он покачал головой:
— Думаю, это вообще снять невозможно. Только ждать. Минимум — дней пять-семь. Живи у меня, питайся энергией, сколько влезет — это поможет тебе продержаться. Вот только... если твой дружок найдёт тебя, он может обновить заклятие. Так что постарайся не попадаться ему на глаза, не зови и пытайся встретиться с ним. Пока ты его не позовёшь, он вряд ли сможет узнать, где ты, раз привязки больше нет.
Он подошёл к ней и взял остывшую кружку. Потрепал Асту по волосам — точнее, попытался, ладонь прошла насквозь и неловко зависла в воздухе.
— Время есть, я попробую что-нибудь придумать. Не отчаивайся, будем экспериментировать.
Аста кивнула.
Может быть, ему и впрямь удастся что-нибудь придумать. Отчаиваться и правда нельзя. Тем более что в мире старших вера, любовь и прочие метафизические материи действительно имели значение.
Но страх всё равно пробирался в сердце.
Казалось, где-то невидимая клепсидра отсчитывает минуты её жизни, точь-в-точь, как сказал Вейлир: «капля по капле».
— Не унывай, — повторил Никита. Он всё ещё стоял рядом и виновато смотрел на неё. — Лучше лети к своему якорю, мне кажется, имеет смысл быть с ним рядом. А я пока поработаю.
Совету Аста последовала. Хорошо хоть местоположение Пашки могла определить с лёгкостью, стоило лишь задуматься. Расстояние тоже теперь ничего для неё не значило — в один миг сидела на подоконнике Никитовой квартиры, в другой — уже опускается перед узорчатым забором художки.
Пашка вышел из ворот, остановился чуть в стороне и обстоятельно, с явным удовольствием потянулся. Даже сделал пару наклонов в стороны, словно разминался перед тренировкой. Посмотрел на часы — и Аста вспомнила, что сегодня, кажется, как раз пятница, значит, он заедет домой, а потом побежит в зал.
Солнце обливало его уходящим светом, заставляло щуриться, красило серые глаза медовой желтизной. Пашка посмотрел в сторону остановки, словно раздумывая. И тут откуда-то раздалась мелодия.
Аста следила, как он хлопает по карманам, вытягивает чёрный плоский смартфон и подносит к уху. Она спустилась, зависла совсем рядом, прислушиваясь к голосу его собеседника. Не смогла отказать себе в возможности утолить любопытство.
Послышался приглушённый голос. Женский. И плачущий, перемежаемый тихими резкими всхлипами.
Аста похолодела, узнав его.
Маринка.
— Паша... — звучало из динамика, — извини... не знала просто, кому позвонить...
— Что случилось? — лицо Пашки посмурнело, брови нахмурились.
— Я просто... — ещё один всхлип, — ты сейчас занят?
«Не отвечай ей! Скажи, что занят!» — безмолвный крик Асты, конечно, не был услышан. А её пронизывало плохое предчувствие. День вдруг перестал казаться безмяжетным, усилился ветер, словно вселенная решила подыграть её ощущениям.
— М-м... немного, — Пашка ещё раз посмотрел на часы. — Что-то серьёзное?
— Нет, ничего... серьёзного, — всхлип превратился в вымученный смешок. — Просто думаю, напиться или повеситься.
— Так, — Пашка выпрямился, видимо, похоронив мысль о тренажёрке. — Так дело не пойдёт. Ты где?
— Дома, — Аста не видела Маринку, но по голосу представила, как та пожимает плечами. Знакомая интонация. — Смотрю на коньяк и думаю, искать верёвку или стакан.
— Я буду через сорок минут. Надеюсь, это хороший коньяк.
— Ты приедешь? — голос Маринки подпрыгнул — а сердце Асты, напротив, упало.
— Уже сажусь на трамвай, — и он и впрямь припустил, завидев, как на повороте, бренча и полязгивая, показался тёмно-красный вагончик.