Самая быстрая травница

– Разберемся! – жнец не желал уступать и зыкнул на сомневающегося так, словно готовился проклясть до третьего колена. – В сарае заприте покамест! – он смерил брезгливым взглядом лохматую травницу.

– Святой жнец, в сарай нельзя, – детина, вызвавшийся конвоировать Тинни, гулко поскреб затылок. Травница с благодарностью посмотрела на рослого парня. Все-таки приятно, когда с человеком говоришь на равных, а не возвышаешься над ним словно караульная башня.

– Почему это? – жнец погрозил ему пальцем, готовясь прилюдно «уличить» парня в срамной связи с ведьмой.

– Дык там у нас тать сидит, – простодушно ответил детина.

– Значит ей там самое место!

 

Уже не упиравшуюся, но по-прежнему жалостливо хнычущую травницу подвели к покосившейся постройке. Скрипнули дверные петли, и детина бесцеремонно втолкнул девушку в беспроглядную темноту, пахнущую старым деревом и прелым сеном. За спиной хлопнула дверь. Что-то звякнуло, грохнуло: детина подпер дверь ухватом.

– Уй! – вскрикнула Тиннэри, стукнувшись лбом о балку. Глаза еще не обвыклись в темноте.

– Для гномов, что ли, строили? – в сердцах бросила девушка, пытаясь потереть ушибленный лоб о плечо (руки-то связаны). Попытка не удалась. Пригнувшись, Тинни поковыляла к единственному оконцу, проклиная путы на своих запястьях и лодыжках. По размерам, окошко больше смахивало на слуховое. В узком прозоре маячил знакомый детина, повернутый спиной. Судя по характерному журчанию, стоял он там не просто так. Девушка поморщилась и поковыляла к другой стене, не забывая о коварных стропилах, притаившихся наверху. «Путешествие» закончилось через пять шажков.

– Ты чего расходилась? Черный ход ищешь, что ли? – вкрадчивый, бархатный голос звучал из правого угла. От неожиданности девушка выпрямилась. Гулкий стук и сдавленное ругательство говорили о том, что балка была на месте.

«Зуланд Трилист, отведи напасть!» – Травница вспомнила, что жнец и детина обсуждали какого-то вора.

– Ну, чего замолкла? Сильно ушиблась? – теперь в голосе звучали участливые нотки.

– Не-ет, – протянула Тинни, поморщившись. Едва ли ноющий затылок приносил больше беспокойства, чем саднящие запястья. Гадкий жнец знал как связать: не слишком туго, но и так, что без посторонней помощи не освободишься.

– За что тебя? – «сокамерник» оказался пытливым типом.

– Не знаю, – честно призналась травница.

– Миленькое дело! – присвистнул мужчина. – Ну хоть имя свое ты знаешь?

– А ты? – перекинула вопрос Тинни.

– Брокки Ловкач.

– Тать? – с подкупающей прямотой уточнила травница.

Из угла раздалось недовольное сопение. Прошло около минуты, прежде чем мужчина ответил.

– Я бы предпочел называться «заемщиком», – в голосе сквозила обида.

– Ну ладно! – девушка пошла на попятную. В конце концов, она тоже не святая. – Меня зовут Тиннэри Колосок или Тинни. Кому как нравится.

– Проездом в Сыромойках?

– Вроде того, – уклончиво ответила Тинни.

– Я тоже проездом, на свою голову, – буркнул тать, явно вспомнив какой-то неприятный эпизод из своей жизни.

Глаза привыкли к темноте, теперь чернота посерела, а там где было посветлее – у окошка – и вовсе угадывалась стопка кадушек и свисающие с потолка веники. Она уловила движение в углу: темный силуэт почесался затылком о стену.

– А что нам теперь будет? – травнице надоело молчать. Все чего ей сейчас хотелось – это очутиться подальше от проклятых Сыромоек.

– Дык смотря в чем обвинят, – голос собеседника звучал уныло. – И смотря в каком расположении духа будет жнец Бато́рий.

– Это который с проплешиной? – уточнила Тинни.

– Он самый. Батория неделю назад посвятили в жнецы, вот теперь этот баклан и старается, из кожи вон лезет, показывает свое рвение. Но, по-моему, старательный дурак, гораздо хуже дурака обыкновенного.

– А кто такой Косарь?

– Э! – протянул догадливый Брокки. – Так тебя в краже его дочек обвиняют?

Тинни кивнула, издав при этом горестный вздох. Собеседник не видел ее кивка, но прекрасно все понял по услышанному вздоху.

– Косарь – это местный бабай, в смысле, забулдыга, у которого третьего дня пропали дочки, – пояснил вор. – С утра приехал Баторий, дознаваться, так сказать.

– Понятно, – протянула девушка.

Помолчали.

– Слушай, развяжи меня! – неожиданная просьба Ловкача привела травницу в замешательство.