Страница 86 из 123
Вот вам и история из древнего Египта о вероломном боге Сете, и его обманутом брате Осирисе, выписанная в современном формате.
Я не собирался посмертно расчленять черновский Орион, но немного хочется рассказать о технической стороне этого романа. Повествование ведётся не прямо от главы к главе, местами оно перемешано хронологически, иногда главы как бы наплывают друг на друга, и любая последующая глава может являться своего рода предвосхищением предыдущей, и частично объяснять её.
Сначала Чернов ведёт всего две линии. Это жизнь Иннокентия Андубина, описание которой начинается с трудного детства, «деревянные игрушки, прибитые к полу, на сладкое—свёкла» и так далее, героем же второй линии является Теодор Ефратский, пророк, учёный и спаситель человечества в одном флаконе.
Линии эти разрознены. Очень долгое время нам непонятно, какое отношение друг к другу имеют эти две истории. Соединятся они лишь в последней главе, при совершенно неожиданной развязке и невероятных обстоятельствах.
Музыкальное образование и прошлые занятия композицией не дают Феликсу спокойно спать. Если бы он кроил свою прозу, пользуясь стандартным лекалом, то это не был бы Феликс. За некоторое время до взрывной развязки, где у нас в мозгу наконец-то должна загореться лампа, он расщепляет эти две линии. Люди из окружения Андубина и Ефратского, их жёны и матери, расстаются с ними и идут своей дорогой. Для чего? А для того, чтобы усилить эффект от их всеобщей встречи в конце. В самом деле, в литературном небе немыслимым образом сталкиваются две судьбы, подобно двум самолётам в воздушной массе, а вы подумайте, что будет, если их будет пять. А если восемь?
Теодор Ефратский, «великий исследователь» между тем продолжает свои сенсационные открытия. Он изучает инфразвук, антиматерию и генетику, спасая человечество от страшных несуществующих болезней, как, например, «Круллозная чума». Жуть. Но больше всего меня поражает, как безжалостный Феликс издевается над бедным древнеегипетским богом науки и письменности. Он с рождения делает его немым, потом оглушает его в студенческой лаборатории при более чем странных обстоятельствах, а в довершении всего Ефратский ещё и слепнет. Признаться честно, читая «Орион», я ждал, что Феликс ещё и парализует Теодора. Но, видимо это было нецелесообразно. Иначе как бы он передвигался. Его жена Марта, тоже относится к миру науки, но она ещё и по совместительству музыкант, она пишет симфонии. Но не простые, а с учётом современных научных открытий.
Смешно, но немой Ефратский умеет петь. Ну, то есть мычать. Марта услышав это мычание, за одну ночь(!) пишет симфонию, по мотивам, которые ей промычал немтырь Тео.
Утром она приносит запись в лабораторию, где работает вместе с Теодором и включает. И глухой Теодор поражён до слёз.
Нет сомнений, что обладая достаточной долей иронии, найти погрешности можно в любом литературном произведении, но «Орион», это насквозь фантастический роман, и поэтому автор не особенно заморачивался на том, чтобы сделать его правдоподобным. Почти детский его лепет о политике и науке, перемежается с глубочайшими философскими идеями нового века, и эти интуитивные находки Чернова с лихвой перекрывают его профанации. Один человек никак не может быть военным, депутатом, музыкантом, бандитом и учёным одновременно. И если попытаться написать книгу, соединяя все эти сферы человеческой деятельности, в какой-то из них мы точно окажемся дилетантами, хоть и не в меру огуглевшими.
В Москве живёт и работает учёный Эрнст Мулдашев. Все мы, наверное, читали его книги об экспедициях в Тибет. Он говорит, что нашёл в пещерах горы Кайлаш генофонд человечества, представляющий из себя десяток – другой человекообразных существ с атрофированными конечностями, погружённых в непрерывную медитацию. Как только какие-то катаклизмы уничтожают всё население земли, существа эти выходят из транса и восстанавливают население. По словам учёного всё это происходило уже много раз.
Феликса интересовала эта тема. У него же третья мировая. Как знать, во что она может вылиться, вдруг исчезнет всё человечество, «Орион» ведь заканчивается непонятно, вроде бы «продолжение следует». Кажется, что автор скоро напишет ещё одну книгу о ядерной войне или инопланетном вторжении, всего от него можно ожидать. Вот тут–то и пригодятся упомянутые им лемурийцы, которые вылезут из пещер на искорёженную землю и начнут восстанавливать население. У Чернова ничего не бывает просто так, зачем-то же он упомянул об этих пещерах. Это следует воспринимать как семена, которые Феликс раскидывает тут и там, будьте уверены, они потом превратятся в непроходимый лес, по которому не иначе как с напалмом не пройдёшь.
Теодор Ефратский, глухонемой гений, спускается в пещеры Аллатрионских гор, с большим трудом добравшись до отдалённой восточной республики из столицы, перед этим оставив там своих родных. «Так как высший долг учёного звал его». (Помните, Тео, как и Андубин— не человек, а экспансия бога Тота, и всё человеческое ему чуждо). Он лезет и лезет вниз по каким-то пещерам и гротам, (вот ведь бесстрашие), и уже не понимает, кто он такой.