Каменная лодка

—Да за что вышак, за этого барана что ли? Так он вроде не сгопчился, глотку собрали ему, блеять  только теперь не сможет, ха –ха.

—Да хер его знает.

—Меня глючить начало, как  вкрежусь, какого-то мужика вижу вроде как в сером лепне, модный такой, в чичах, что-то пишет.

—Да ты чё, братила, я тоже давно уже такие галюны славливаю, по ходу нам крыши оторвало,  может, на дурку впишемся? Там барбитура халявная, ыгы.

—Но,  это от крови. Психика едет. Но в доме философов – торч не тот. Крапаль не плюшка, «галя»  не чушка.

Всё время забывает товарищ Пиджак ЗТМ сделать, затемнение, то есть, и наводит на дурные мысли людей.

—Братуха? – подаёт голос Андубин с соседнего топчана.

—Ммм…

—Ты такой кислый в последнее время?

—Да письмо получил с Норы, от мамани, пишет, что Машка скурвилась, с мусором  этим, помнишь, Червяком, снюхалась, скоро приедет развод давать.

—А ты как эту ситуацию воспринимаешь?

—Отсюда напнут – галстук ей повяжу, твари, знал бы ты, откуда я её достал, с пэвэха, почитай, снял.  А этого червя болотного заставлю своё мясо жрать.

—Да не стоит из-за баб кровь лить. Даже мусорскую.

—Ты прав, что и так жмуров дофига. Сколько своих потеряли, Велобык, Формула.

—Об прошлую весну  ещё Старого в Малюте отколотили.

—Я вот всё время думаю, как нам  дальше по этой теме двигать, на нас же мокруха есть?

—Да и хер с ней, ты что, терпигорец,  этих-то тварей двуличных жалеть не стоит.

—Если откровенно, то меня совесть гложет, ладно за ментов, но порой левые совпадали.

—Да не понтуйся ты, волк, война есть война.

—Чё-то срубает, братуха… Братуха!..

—Ммм…

Память, оживлённая  моноацетилморфином,  начинает  пульсировать.  С её дна поднимаются  пласты впечатлений.  С другой стороны век, перед глазами   отключающихся  на минутные сны  подельников,    в мутном непрерывном потоке искрами   вспыхивают мёртвые лица и навсегда потерянные имена, эти вспышки заставляют вздрагивать тела, неподвижно лежащие на нарах. Из них уже почти наполовину ушли за стену сна их обитатели.

Очкарику, как ни любопытно, что за этой   тёмной стеной, но ему нет доступа туда, где видения  кипят в эфиратах опия.

Двадцать девятого октября по первому снегу на делюгу поехали на  таблетке  Косматого.  Его брат работал   в деревне,  возил  каких-то  начальников. Бензин  Космач  слил у своего деда, пока тот валялся перекрытый.  На базу ОРСа подъехали уже за полночь и остановились у ворот.

—Эй, ассо, Формалин, идёшь  в будку этого козлодоевича, и баки ему формазолишь, с понтом ты на трассе сломался, и тебе телефон нужен, пока он там ковыряется, вот этой зажигалкой выключаешь его, потом светом мигнёшь,  —говорит Табат, и подаёт четвёртому подельнику техстатер.

—Только не перестарайся! И шапку на лицо натяни.

Высокий ростом  и широкий в плечах бывший работник химического цеха Министерства Обороны Даниил  Форман, скрывается за дверью проходной.

—Зря мы его взяли, у него батя военный,  и сам  он  на мента учился, хоть и выгнали, так коснётся, он нас ввалит за нехер петь, это же жидовская морда, конь педальный,  —говорит Косматый.

—Да,  он может и волк шептурный, но щас-то испачкан – хуже  некуда.  Дороги ему никуда нет.  На красный лагерь кинут,  там псы   узнают, что  со шпаной  шагал, махом  грохнут, а в чёрный  ему по специфике жанра нельзя.

—Вот я и говорю, в угол загнали мы его, а  в углу и мышь  – зверь.

— Да он химик,  кто будет замки  ломать, ты что ли.

Иннокентий о чём-то думает, в его ушах «журчит – мурчит».

В небе за крышами ОРСа, в размазанной тьме маячат какие-то бочки, с надписью «Fluid nitrogen», снег испаряется как на сковородке.

—Ты чё, Скиф?

—Да глюк словил.

—Ну ладно, сколько у нас времени?

—В пять утра пересменка.

—Ты откуда всё знаешь?

—Да мне сосед всё нарисовал, Ивануся, он же тут работает. Тут главное в восьмом гараже – сейф, а в нём филки.

—Откуда в гараже деньги?