Каменная лодка

Зиму пережили с большим трудом. Как бы ни помогала студенческая закалка, всё же,  «голод не тётка». Работы всё не было. Феликс по объявлению нашёл одного ученика, и ходил к нему домой преподавать гитару, получая  десять гривен за урок. Если бы не это, я не знаю, как бы трое молодых людей, столкнувшихся с реалиями жизни, выжили бы голодной зимой.

Феликс как прибаутку повторяет:

                           Холодная весна

                           Голодный старый Крым.

Но время идёт, пора уезжать, совсем что-то стало грустно. Не радует тёплый климат, не веселит глаз морской пейзаж, а  памятники древности надоели до такой степени, что смотреть на них сил нет.

Двадцать девятого марта два друга покупают билеты на электропоезд «Героевское—Джанкой», и покидают Керчь.

С этого момента начинаются печальные для них приключения, но мы немного развлечёмся, всё-таки жизнь, в сущности – весёлая штука.

В Джанкое они пересаживаются на поезд – «Севастополь – Ростов Главный», и удобно усаживаются в плацкартном вагоне. На беду для них, а для нас на потеху, к ним подсаживается некий  колоритный малый. Он  сыплет прибаутками, он порывается угостить путников крымским вином, и тут интересуется, мол, акцент у вас не тот, что с России?

Друзья кивают, да мол, оттуда, с нея, родимой.

Ну и давно в Крыму-то?

А сколько они  в Крыму? Да вот уже полгода скоро.

Вот тут этот малый задаёт такой вопрос, который ввергает  в ужас молодых людей.

«А, шо, на ґраницу ездили иммиґрационный лист продлевать»?

Да не знаем мы ни о каком иммиграционном листе, ты чё мужик докопался.

—А ну, дай трошки побачу паспорта.

И вот тут-то вместо того, чтобы  его послать куда подальше, ему суют паспорта.

—Да вы шо, с ґлузду зьихалы, у вас  и прописки нет,—говорит этот малый, и делает страшные глаза.

Ну,  конечно, нет, снялись же с регистрационного учёта, хотели на ПМЖ в Украину.

—Ну вы попали козлики.

—Ты не базарь, понял.

—Та ни, я це ж просто.

—Просто – это очки.

—Шо?

—И чё нам теперь делать?

—Дак известно шо, ґраницу надо пересекать. Если найдут здесь, снимут с поезда, по украинскому уґоловному кодексу – за нарушение территориальноґу   закону, штраф до двадцати тысяч ґривень, или лишение свободы сроком на полроку.

Что?! Полгода сидеть в украинской тюрьме? Двадцать тысяч гривен!? Нет, такой расклад не устраивал молодых людей. 

—Ну и какие варианты? – спрашивают они у побитого жизнью  «хохляндера».

—Какие, какие, переходить ґраницу по лесу. Выходите на «Ильиче», это в  Казачьей Лопани, там таможня  стоит.  В «Ильиче» у  меня есть верный чоловичек, до  Ґранова  с ним,   а там уже на  Белґородскую область, в Красном хуторе уже ваши. 

—Мы только не знаем, где выходить-то.

—Да вот тут на станции, я поскажу.

—А тебе-то какая выгода?

—Я сам этих псов презираю, вижу парни вы хорошие, хоть и с России. Собирайте вещи, скоро выходить.

Никому до сих пор неизвестно, почему  это всё происходило.  Этот тип, наверное, решил подшутить над  глупыми «москалями», и заставил  их пешком переходить границу. Невозможно передать ощущение  господина в пиджаке (он не всегда был просто наблюдателем), но его, как всегда, никто не слушал.

Пока ехали до станции,  попутчик  дал адрес своего знакомого в Казачьей Лопани, который возит контрабандистов и   подробно объяснил, как добраться до границы,  куда идти по лесу. Этот малый был   «прожжённый жизнью» и знал все «ходы – выходы». Не  знал он одного, что та схема, которую он нарисовал на обратной стороне билета, давно уже не работает— несколько дней  назад пограничный   пост перенесли, и теперь  здание   серело  холодным металлом прямо на пути горе—беглецов.

Ранним утром вышли в туман на станции  «Ильич». Попутчик оказался настолько добр, что даже не взял денег. Лай собак тонул в сером воздухе, ночь была на исходе. Пройдя по кривым срытым улицам, нарушители границы упёрлись в железный забор.