Страница 50 из 123
На стенах мистических сайтов вывешены репродукции картин с «мёртвого дома». Алистер Кроули, Лавкрафт, Некромикон, и дама в шляпе,— картина — хоррор, которая убила десять семей. По большому счёту это, конечно же, фальсификация. Но я знаю человека, который сходил с ума по этим фишкам. У него получилось. Теперь он пускает слюни в палате №6 в третьем отделении психоневрологического диспансера около посёлка Молокозавод, по улице Рабочая, д. 1/а, в городе S.
Началось всё с того, что он увлёкся стереокартинками, такие, знаете, пёстрые листы, которые если долго разглядывать, то изображение становится объёмным. Потом пошли световые мерцающие панорамы, и прочий обман зрения. Где-то он откопал некую мазню, намалёванную девочкой из Японии, она потом вскрыла себе вены. Он распечатал эту картинку и повесил её на стену, не забыв прикрепить к ней лезвие «Нева». А его любимым фильмом стал «Сигаретный ожог».
Я не знаю, спорил он с кем-то или нет, но он явно хотел показать, что это полная чушь. Он был психически уравновешенным человеком, был здоровый как медведь, вёдрами пил пиво, шайбами курил гашиш, запаренный в пионерском галстуке, ещё когда эти галстуки были в моде, а теперь съездите на Стеклозавод, зайдите в ПНД, в третьем отделении спросите Дроздова Лёху из шестой палаты, посмотрите, что от него осталось.
С его случаем не было никаких «отъездов». Ему не «оторвало крышу», он не «засвистел» так, что это было как-то заметно.
Он стал молчаливым, начал худеть, как будто перекрылись какие-то каналы, по которым поступала жизненная сила в его большое тело. Потом у него началось неконтролируемое слюноотделение, и так, помалу, он уже не смог обходиться без посторонней помощи. А первый его эпилептический припадок просто выбил нас из колеи. Никто не знал что делать, когда этот костлявый детина трясся и бился лбом об пол, как будто ненавидел себя настолько, что хотел разбить свою голову. Кто-то вспомнил, что ему надо засунуть ложку в рот, чтобы он не откусил язык. Все смотрели, как Лёха Дрозд выплёвывал на пол свои зубы, в исступлении кусая рукоятку из нержавейки. Ещё в 11 – ом году он промышлял хакерством, ломал любые программы, а теперь киндерсюрприз собрать не может, и тихо плачет, жалея покемонов.
Я знаю, кто-то скажет, ерунда это всё. Но тут всё просто, к чему стремился с тем и соединился. Не верите? Хотите – попробуйте. Думайте о чём-нибудь постоянно, окружите себя информацией, даже не пытаясь вникнуть в её суть, и всё произойдёт само собой.
Все мы когда-нибудь втайне ругали мир, за то, что он нам дал не ту долю. За то, что мы, достойные лучшей участи, прозябаем в какой-нибудь дыре, и нас поливает холодный дождь из серого неба. Оно нам никогда не будет нравиться, в любом виде.
Есть плоские люди, есть люди – трубы, а есть люди – шнуры, человековолокно, протянутое прямо к нам из обители ненависти, обжатое коннектором социальных рамок и защёлкнутое через слот специальных учреждений в системный блок нашего доброго мира. Люди-провода эти, homocord, рождаются в тюрьме, когда их родители отбывают сроки неписаных договоров от поставщика услуг, они опровергают благость любых начинаний. Они ходят строем одетых в лучшую одежду, их кормят, их поят, дают им льготы при поступлении в учебные заведения, но забывают, что на том конце провода их жизни другие изначально. Хордовое зло тянется вдоль позвоночника, переплетённое между каналами ида и пингала, намертво спаянное с сушумной. Виден выход в наш гуманный мир с его пирожками и петардами на новый год. Второй же конец этого кабеля теряется где-то во тьме вселенского зла. Эти люди за гаражами отряхивают ботинки от слизистой оболочки националиста – Цыдыпа, который бежит оттуда и у него «штаны горят», они равняют под свой закон даже самих себя, ещё раз этим подтверждая простую истину, что человек человеку, кто бы вы думали.
Я знал одного из таких людей. Я впервые его встретил на улице, где он передвигался по дороге, несгибаемо волоча за собой шнур обманувшей его жизни.
Двадцать девятого сентября, когда родители уже полностью позаботились о ранцах своих детей, он шёл по парку «Железнодорожный» в окружении девушек вдвое выше него. Он был мал ростом, худ до невозможности, но впереди него летел какой-то невидимый пузырь ощущения, что мир ему должен. Я ткнулся в этот пузырь, пройдя мимо него, чем вызвал на себя жуткий взгляд, очень захотелось взять нож мачете и идти обрезать провода, тянущиеся за ним и ему подобными, вышедшими из кошмаров преисподней в наш уютный мирок.
«Кто он, Ауйхри»,—спросил я тогда у вечно Молчащего.
«Знай»,—сказал несказанный голос,—«что он часть тебя, он в игре».